– Ма, с тобой все в порядке? – спросил Женька.
– Да, сынок, теперь все будет в порядке, – твердо ответила мама. – И как я только могла не замечать этого раньше? Он же страшный человек!..
Дома никто не возвращался к разговору о происшествии в школе. Не было речи и о драке, ни слова о встрече с отцом Стаса. Казалось, в этой истории поставлена точка. И, как ни странно, из Женьки ушла вся злость на Ищенко. А про его папашу и думать не хотелось: наверное, лучше не иметь никакого отца, чем состоять в родстве с подобным типом. Стас еще герой, что при всем этом не потерял чувства юмора.
– Посмотрим что-нибудь? – осторожно предложила мама.
Она уже привыкла, что Женька вечерами запирается в своей комнате, делает уроки, читает, живет какой-то своей, скрытой жизнью. Теперь, когда у нее освободились вечера для уборки и домашних котлет, Женька будто охладел к здоровой пище и телевизору. Хоть не радуйся, что к выпускному сын выбился в отличники!
– А пиццу закажем? – неожиданно поддержал Женька.
И мама от радости заказала его любимую, без всяких ананасов и морепродуктов. А Женька согласился смотреть какой-то старинный фильм о фантастической, несбыточной любви. Этот вечер стал будто бы пришедшим из детства, когда ложиться спать поздно было счастьем, пицца – праздником, а мамины объятья спасали от всех бед. Дома стоял теплый, душистый полумрак, а на экране качалось бесконечное, глубокое море и городок Баку накидывал на себя маску портового Буэнос-Айреса.
– А знаешь, в этом же районе Баку снимали стамбульские сцены «Бриллиантовой руки», – рассказывала мама, которая знала эти картины наизусть.
Женька слушал маму вполуха, с самого начала фильма он мучился от какого-то неясного чувства узнавания. И дело было даже не в том, что кино это он уже видел, на этот раз в нем был скрыт какой-то совершенно свежий, только народившийся секрет. Иногда ответ на эту загадку казался совсем близким, очевидным, но лишь только Женька пытался ухватить его, как тут же пелена снова сгущалась и внутри повисала пустота. И вдруг, когда Женька уже отчаялся расколоть тайну, она открылась ему сама. С экрана улыбалась героиня, ее лукавые васильковые глаза и стали ответом.
– Мам, кто это? – так и подпрыгнул Женька.
– Где? – испугалась мама, чуть не подавившись куском пиццы.
– Что это за актриса? – Женька уткнул палец в экран прямо промеж лукавых глаз.
– Это же Крутинская, ты что, не знал?
– Неа. – Женька вглядывался в это знакомое лицо, последние сомнения уходили прочь. – А что с ней сейчас? Она жива? Как думаешь, сколько ей лет?
