— О, Натка, дай сигаретку, — вскочила Марина, запахивая раскрывающийся халат и, повернувшись ко мне, предложила: — Слушай, а давай закончим на сегодня? Я что-то устала.
— Хорошо, иди. Но только завтра доделаем. Слушай, Наташка, ты пришла вовремя, глянь там у меня ноги на рисунке, что-то не получаются.
— Натка, так тебе что, надо позировать? — выглянула из-за ширмы Марина.
— Да зачем, что я — ноги твои не знаю!
Наташа повесила на стул куртку и, угостив убегающую Марину сигаретой, села на моё место за мольбертом. Я устроился на стул рядом с ней. Оглядев внимательно рисунок, она стёрла на листе большой резинкой ноги моей модели и несколькими движениями руки их снова наметила.
— Вот так годится? — спросила она, усмехнувшись, и вдруг, продолжая рисовать, сказала чуть тише: — Я сегодня уезжаю в Питер, через месяц приеду, закончим с нашим разводом, и тогда я уеду… совсем…
Она посмотрела на меня внимательно и покусала губу.
— Понимаешь… совсем уезжаю…навсегда?… — переспросила она.
— Понимаю… навсегда.
— Нет, не понимаешь, — вздохнула она. — А ты всё со своей… новой?
— Да, с ней.
— Ну и как она в постели?
— Очень хороша!
— Да, верю, джинсы вон спереди аж протёрлись от напряжения! — усмехнулась Наташа и, дотронувшись до рукува моей рубашки, вздохнула: — Ой! Дырочка! Бедный ты мой, и зашить-то рубашку некому… Держи! Готов твой рисунок. Я что пришла… Я письма твои принесла. Все, что ты мне писал за все годы…. Оставь у себя вместе с моими письмами! Я так хочу… Не спрашивай — почему.
Наташа расстегнула молнию сумки, достала несколько толстых пачек писем и протянула их мне. Я подержал две пачки писем в руках, словно взвешивая их.
— Кажется, это все, — сказала она и, застёгивая сумку, с улыбкой произнесла: — А в меня влюбился один человек! Знаешь, он так меня любит!.. Так боготворит! Он… даже плакал от счастья, когда признавался в любви! Нет, у нас ничего не было. Я для него сейчас божество, недосягаемая… Он такой робкий!
— Я рад, что в твою жизнь пришла любовь.
— И не ревнуешь?
Я промолчал.
— Вот-вот, узнаю твою манеру уходить от ответов! Я спрашиваю, не ревнуешь? — чуть громче спросила она, приблизив своё лицо ко мне.
— Как можно ревновать, он любит тебя как божество и недосягаемость…
— Да, он меня любит. Только не знает ещё, какой у меня характер.
— Это интересно! Расскажи, какой у тебя характер? Я наконец узнаю.
— У меня в душе есть стержень.
— Судя по запаху, который от тебя исходит в последнее время, у тебя там штопор, а не стержень.
