XXIII
Там, где куртизанки – общественная необходимость, они – общественное установление.
Вопрос этот, впрочем, неминуемо влечет за собою такое множество «если» и «но», что мы завещаем его окончательное решение потомкам; нужно же, чтобы и им было чем заняться. Вдобавок к теме нашей книги этот вопрос имеет лишь косвенное отношение, ибо ныне люди сделались чувствительнее, чем когда бы то ни было; никогда еще они не были так благонравны, ибо никогда еще так ясно не ощущали, что истинные наслаждения дарит нам одно лишь сердце. Посудите сами: неужели человек чувствительный и холостой, видя перед собой четыре сотни тысяч юных и прекрасных женщин, блистающих богатством и умом, не скупящихся на кокетливые улыбки и сулящих безграничное блаженство, предпочтет пойти к…? Какая гадость!
Итак, подведем для грядущих законодателей итоги наших последних наблюдений.
XXIV
В обществе неизбежные злоупотребления суть законы Природы, с которыми человеку следует сообразовывать законы гражданские и политические.
XXV
Супружеская измена, говорит Шамфор, то же банкротство, только здесь человек разоренный оказывается вдобавок еще и опозорен.
Французские законы, касающиеся адюльтера и банкротства, нуждаются в серьезных изменениях. Страдают ли они чрезмерной мягкостью? несовершенны ли они по своей сути? Caveant consules![7]
Итак, отважный атлет, принявший на свой счет портрет мужчины, отягощенного женою, – портрет, нарисованный в нашем первом Размышлении, – каково твое мнение обо всем сказанном? Будем надеяться, что беглое обозрение вопроса не испугало тебя, что ты не из тех малодушных, у которых при виде пропасти или боа констриктора спина покрывается горячим потом, а кровь в жилах леденеет. Что ж, друг мой! кто с землей, тот и с войной. Людей, заглядывающихся на твой кошелек, еще больше, чем людей, заглядывающихся на твою жену.
В конце концов мужья вольны принять либо наши шутки за истину, либо наши истины за шутку. Самое прекрасное в жизни – это иллюзии. А самое почтенное – ничтожнейшие из наших верований. Разве не знаем мы массу людей, чьи убеждения суть предрассудки, людей, которые, не умея составить собственное понятие о счастье и добродетели, принимают то и другое готовыми из рук законодателей? По этой причине мы обращаем свои речи лишь к тем Манфредам, которые, приподняв слишком много юбок, жаждут в те мгновения, когда ими овладевает некий нравственный сплин, приподнять также и все покровы. Ради них мы дерзнули заговорить начистоту и измерить глубину подстерегающей мужей пропасти.
