— Генерал-фельдмаршал Ласси…
Ого! Упустил, когда очередное звание за заслуги в польской кампании вручили. Не иначе тоже на юг следует. По слухам, очень приличный офицер.
— А вы тот самый Ломоносов, — с жутким акцентом спрашивает, — создавший на спор подрывной фитиль и кухню-самовар?
Приятно, что не про стихи спрашивает. Все же военный человек и свои приоритеты имеет. Да и вряд ли он особо любит поэзию на русском или споры о правильном написании рифм. Иностранец все-таки. Кажись, из Шотландии. Католик, наверное.
— Так точно.
Он кивнул, сделал маловразумительный жест, развернулся и двинулся в неизвестном направлении, оставив меня в недоумении. Впрочем, его тут же рассеял один из сопровождающих генерала. Подскочив, прошипел, что необходимо следовать за Ласси. Петр Петрович желает побеседовать приватно. Почему нельзя было прямо сказать — уж не в курсе. Такое нынче воспитание у вышестоящих. Окружающие должны сами догадываться, когда во фрунт становиться, а когда бежать на цирлах сзади.
— Вижу, помимо ученых занятий еще и отменную распорядительность выказываешь, — сказал устало фельдмаршал, выслушав доклад о недостатках и методах исправления. — За столь малый срок многого добился. А теперь, — после паузы, резко, — изволь рассказать, в чем видишь недостатки армии.
Можно было, конечно, изобразить непонятливость и опять талдычить об отсутствии денег и амуниции. Просто оба мы прекрасно знали: не о том речь. Сомнительно, что от моих откровений нечто всерьез изменится. Более того, практически уверен, все это генерал-фельдмаршал знает по личному опыту и куда лучше паршивого майора, полгода обретающегося в основном вокруг продовольственных складов. И все же почему не высказаться. Ничего не теряю. Главное, не поднимать вопрос политики. Один раз погорел, второго не требуется. А очень хочется выругаться и выложить наболевшее.
Война до сих пор не объявлена официально, и это понятно, раньше весны выступить на Крым не сможем. Зато экспедиция против татар корпуса генерала Леонтьева, торопливо и недостаточно подготовленная, предпринятая в неудобное осеннее время, закончилась неудачей. Наши войска, потеряв до девяти тысяч человек главным образом в результате массовых заболеваний и падежа лошадей, не дойдя до Перекопа, вернулись на свои базы. В результате мы лишь подбодрили врага, и крымский хан Каплан-Гирей, отправленный турецким султаном для захвата прикаспийских земель, уступленных Россией Персии, возвращается с тридцатитысячной ордой. Зачем было торопиться?
