Василь, сидевший во главе стола с ватажным атаманом, встретившим их у пристани, ободряюще кивнул Мазо. И юноша исполнился гордостью за товарища: по всему видно, в этом братстве степных вольных воинов Василь Бердыш — важный человек.
И пошла гульба. Пили, бежали с хохотом к реке — освежиться, обнимались, боролись, пили опять. Безух, не сильно еще захмелевший, вытащил из бойницы пушку, поднимал ее на руках, бегал с нею по кругу. Мазо понял, что не так уж далеки от истины слухи о сказочной силе днепровского богатыря. Вольница гуляла, и над буйным весельем степных лыцарей жутко скалились насаженное на колья тына татарские головы, на которые Мазо старался не глядеть.
А Василь, отдыхая душой среди своих, толковал тем временем в полголоса с атаманом ватаги. Страшные дела, творившиеся в обезумевшем мире, отзывались жесткими толчками и здесь, в степном уголке, за водяными заставами днепровских порогов.
— Может быть, — говорил атаман, — на месте сем не найдешь нас, Василько, как снова приедешь. Нужна новая сечь для товариства, поболее этой. Тесно тут у нас стало воинам, видишь сам, — бегут за пороги люди с Литвы и Украйны, что ни год, то больше.
— Вижу, Иване, — кивнул Бердыш.
— Люто паны после унии[41] катуют, — продолжал атаман. — Налетают со сворами, захватывают села и земли, а уж потом, съездив в Краков, добывают себе на них правилеи. А после — такое творят с людьми, чего не измыслит и татарин. Вот и прибывает к нам народ. Холостые идут в сечь, кто с семьями — садятся на землю по глухим местам.
— Что нынче надо, — нахмурился Бердыш, — от народа безумным панам?
— Многое надо нынче их милостям, — развел руками Иван — атаман. — Надоела оловянная посуда — нужна серебряная, да хрустальная, да золотая. Надоело верхом ездить — нужна аглицкая карета. Надоели отцовы хоромы, деревянные, требуется палац каменный, чтоб весь в зеркалах, обивке, коврах. Надоело сукно да лен — требуются шелка, да венецейский бархат, да кружева гишпанские. Да кольца, цепи, броши, алмазы, жемчуга. Как ни мал панок, а хочет жить князём — как сам Потоцкий, или Острожский, или там Вишневецкий. Чтобы все у него — как в латинских землях, заодно и как в Египте или Туретчине по части наложниц и рабынь. Обнаглела белая кость, зажралась, — оттуда и беда.
— Что же пастыри их сладкогласые? — усмехнулся Василь. — Почто не наставляют ненасытную паству свою ко добру?
— Наставляют, да ко стяжанию, — ответил Иван. И сами грабят, всех более — ксендзы, но и, попы не упускают свое. И то сказать, ксендзов выше порогов ныне не счесть. Давят веру нашу отческую, неволей обращают людей в латинство. Оттого бегут еще пуще.
