К Василю с радостными возгласами, огибая палисад, уже спешили свирепые с виду, широко улыбающиеся люди.
— Тебя здесь кличут оковытой? — успел спросить Мазо, когда они вытаскивали челнок из воды.
— Чудной! — улыбнулся Василь. — Так зовут здесь крепкое хлебное вино — иное и не признают. Оковытою, от латинского аква вите.
18
— Олесь! — позвал атаман, когда Василь, готовясь к доверительной беседе, незаметно ему подмигнул. — Покажь хлопчине наше царство! Только чур, с острова — никуда! — приказал усач подскочившему парубку.
Юноши вышли из бревенчатой чистой хатки старшого.
— Ты кто есть? Турок? — насупился Олесь, узнав имя нового товарища. — В Христа не веруешь?
— Верую, — отвечал Мазо, крестясь.
— А знамение творишь не по — нашему. Стало быть, латинец ты? Литвин чи лях?
— Италия, — ткнул себя в грудь молодой пришелец. — Генуя. Сенарега я. Понимаешь?
— Чего же не понять! Фрязин ты, франк[40], — небрежно бросил молодой островитянин. — Слава господу, хоть по — нашему глаголешь. Ну, пойдем!
Внутри тына на острове самыми большими строениями были четыре длинные хаты — курени, в которых и жило большинство вольных людей. Топили их, пояснил Олесь, по—черному, дым выходил в отверстие в крыше, отсюда и название. Меж ними открывался небольшой майдан, на него выходила паперть крохотной деревянной церквушки. Тут же темнели окованные железом двери большого погреба. Чуть поодаль виднелась закопченная и покосившаяся, глубоко вросшая в землю избенка, с виду — кузня. Две малых пушки, выставив чугунные зады, высматривали что — то сквозь свои окошки за стеной укрепления.
Олесь развел руками и повернулся к Мазо. Нечего, мол, и показывать; все, что есть, видишь сам.
Меж немногими и скудными постройками ходили, лежали, сидели их хозяева — люди вольного воинского товариства с Днепра — реки. Несколько воинов, сидевших в кружке возле таинственного погреба, подозвали юнцов к себе.
Это были дочерна осмоленные солнцем, могучего вида мужики. С макушек обритых наголо голов свисали длинные чубы — оселедцы, усы были так длинны, что некоторые забрасывали их за уши. Широкие шаровары — в дырах, ноги — в лаптях, опорках, поршнях, но у иных — в дорогих татарских сапогах. Трое — при саблях, у двоих за кушаками — железные палицы — чеканы, прочие — кто с дубиной, кто — с топором.
Сидевший ближе всех, подобно всем — по пояс голый силач спросил юного франка, кто он и что.
— С Москалем пришел, Василем, — одобрительно кивнул он. — То — добре, плохого Москаль к нам не приведет. Глядит хлопец смело, даром что фряжонок, — обратился он к остальным, — значит — по нраву нашему брату. А биться? Биться — то горазд? Покажь шаблюку, какая она у тебя!
