Похоже, она любым путем стремилась не давать ему в руки нож…
— Ладно, давай.
Быстро, словно боясь, что он передумает, она достала из ящика стола ножнички — маленькие, вроде маникюрных.
— Вот.
Рейлан нагнулся — и стиснув зубы, откинулся назад. Грудь пронзило такой невыносимой болью, что он с трудом сдержал стон — только зажмурился. Похоже, ребро все-таки треснуто…
Тяжело дыша и чувствуя, что лоб покрылся испариной, он открыл глаза. Женщина смотрела на него в упор. Нельзя… так она быстро поймет, что сейчас он совершенно беспомощен…
Но в глазах ее было что-то похожее на сочувствие.
— Может, я попробую? — неожиданно предложила она.
Он кивнул — от одной мысли, что придется снова нагнуться, становилось худо.
— Давай. Разрежь шнурки, — протянул ей ножницы.
Женщина присела на корточки. Откинувшись назад, Рейлан не видел, что она делает — только слышал щелчки лезвий. Если ей сейчас вздумается воткнуть эти ножницы ему в ногу и попытаться бежать…
Но она еще пару раз щелкнула и подняла голову.
— Все.
— Ты можешь снять с меня ботинки?
— Попробую.
Он сжал зубы и приготовился, но прикосновения ее рук были на удивление легкими и осторожными. Она потянула за ботинок… сильнее — и, словно сам собой, он соскользнул с ноги.
Мгновенное облегчение — и тут же приступ невыносимой боли, точно ступню окунули в кипяток. Рейлан подавил рвущийся из горла крик и конвульсивно вцепился пальцами в край табуретки, повторяя про себя: «Сейчас пройдет… Сейчас… сейчас…»
Боль постепенно начала откатывать, лишь большой палец все еще будто кто-то сжимал клещами. Он отпустил табуретку и взглянул вниз. Женщина, по-прежнему сидя на корточках, смотрела на него наморщив лоб, словно ей тоже было больно.
Встретив его взгляд, спросила:
— Вторую?
Он молча кивнул.
На этот раз было еще хуже — он не сумел сдержать стона. Сейчас пройдет… Сейчас… Все…
Боль снизилась до приемлемого уровня, и он открыл глаза.
— Нужно ноги теплой водой обмыть. Сразу легче станет, — сказала женщина, выпрямившись. Только теперь, пошевелив пальцами, Рейлан почувствовал, что носки с него она тоже успела снять.
— Спасибо… У тебя есть аспирин?
— Сейчас принесу, — она попыталась выйти в коридор, но он мотнул головой.
— Потом. Сделай мне чай. Покрепче и сладкий.
У нее никак не получалось всерьез бояться его, несмотря на всю его страхолюдность. Впрочем, и страхолюдности-то особой бы не было, если бы не щетина и синяки — человек как человек, только очень замученный и замерзший.
