Впереди что-то мелькнуло, еще раз и вдруг выросло в собаку. Стало жутко от этой бесшумно бегущей навстречу собаки. Ноги сами собой остановились. Метрах в двух собака метнулась в сторону и растворилась на фоне темных заборов. Неожиданно долетел странный звук — не то журчанье, не то хлюпанье. Звук водило по сторонам, он долетал иной раз из-за спины. А потом сразу прорезался из открывшегося переулка — сломанная колонка безостановочно лила воду. Говорливый поток громко бил о деревянный желоб, а затем, тихо журча, пересекал улицу черной чертой.
Не без трепета переступив через искусственный ручей, Устюгов еще раза два оглянулся, пока звук не исчез, внезапно, словно выключили его. Устюгов снял ремень, укоротил его и потуже перепоясал бушлат. Ему было холодно, но холод этот проникал не снаружи, а изнутри, из-под самого сердца. Он остановился и зажег спичку. В безветренном леденящем воздухе пламя горело неторопливо и ярко. Устюгов посмотрел на часы — четверть шестого. Это значило, что до открытия городской поликлиники оставалось почти четыре часа. И все это время он должен был провести в городе, шарахаясь и прячась в подворотни от армейских машин.
В том, что его будут искать, младший сержант не сомневался. Устюгов хорошо знал армейские порядки. И потому до шести часов, то есть до подъема, когда откроется его бегство, Устюгову необходимо было прорваться в город, точнее, в его старый каменный центр, который располагался на другом берегу реки.
Окраины города разрослись и застроились новыми высотными коробками. Та окраина, с которой шагал Устюгов, до времени жила без вмешательства цивилизации. Она махрилась фруктовыми садами, драночными и шиферными крышами, ее покрывали плешины огородов и частных картофельных участков. Эта окраина, бывшая на самом деле обыкновенной деревней, тянулась вдоль реки от самых районных мастерских «Сельхозтехники». С городом она соединялась единственным мостом на другом конце деревни. Река в черте города текла в крутых высоких берегах, глинистых, осклизлых и совершенно недоступных для спуска. У моста берега точно вспучивались, еще больше поднимаясь над рекой. И мост сильно выгнутым каменным коромыслом между двух половинок разрезанной горы вызывал в памяти изображение Чертова моста. Дорога к нему пролегала по самому берегу. Устюгов боялся выходить на нее и шел параллельными улицами. Он боялся столкнуться с дежурной машиной, которая каждую ночь, хотя бы раз, ездила на тот берег. Куда ездили офицеры, возившие их шоферы не знали, но догадывались. В город ходили по ночам и солдаты, в основном срочники. Устюгов только раз соблазнился на самоволку, всю ночь прошатался по пустому темному городу и больше не ходил.
