Устюгов стоял, не шевелясь, и смотрел на большое желтоватое ухо зампотеха.
— Я не могу, — произнес он тихо, — я не могу ехать.
Зампотех поднял голову от книги и посмотрел на Устюгова с тем выражением, с каким обыкновенно смотрят в глубь полутемной комнаты, войдя с яркого света.
— Что? Не понял… Почему не можешь?
— Я нездоров, — сказал младший сержант и нахмурился, — у меня глаз болит. Правый. Мне нужно после обеда отпроситься в поликлинику. В город. К врачу.
— Чепуха, — сказал зампотех, и в голосе его послышалось облегчение, — на территории пятой роты есть поликлиника. А в третьем взводе есть и амбулатория. Кажется, тамошняя фельдшерица тебе знакома? Как раз она и вылечит. Поезжай.
— Товарищ майор, я серьезно, у меня уже второй день болит, все сильнее и сильнее. Мне нужно к специалисту.
Зампотех повернулся на стуле к Устюгову и сказал торопливо:
— Перестань, перестань, пожалуйста. Давай, готовься к отъезду. Часа через три выезжаете.
Устюгов вышел из штаба и пошел куда-то, не понимая, куда идет и что его ждет. Перед собой он видел лицо спящей Любы и ее большую, мягкую грудь. И холодные, крепкие яблоки, что она дала ему в дорогу. И сухую шершавую ладошку, что погладила на прощание его волосы и правую щеку. А потом всю память заволокло воспоминание о непередаваемом, опустошающем и воздушном чувстве, испытанном им впервые и с тех пор постоянно приходящем в мечты и сны. Он уже представлял, как приедет глухой ночью в деревню и сразу пойдет к Любе. Свежий снег будет повизгивать под ногами, а замерзшие и сонные собаки глухо и коротко лаять, не вылезая из будок. Он тихонько войдет в калитку и заглянет в комнату через окно, постучит и сразу вернется на крыльцо. Глубоко в доме послышатся неразличимые тихие звуки, потом на веранде скрипнет внутренняя дверь и заспанный голос Любы спросит:
— Что случилось? Кто там?
Устюгов утопит подбородок в воротник бушлата и скажет басом:
— Фельдшера срочно. Младшему сержанту Устюгову плохо.
Дальнейшее представлялось одним упоительным вихрем слепящих картин.
Устюгов поднимался по железной лестнице, ничего вокруг не замечая. Он машинально переставлял ноги по ступенькам, а сам мысленно разговаривал с Любой. В тамбуре кто-то курил. Устюгов в темноте налетел на курильщика и мечты погасли.
— Кто здесь? — спросил Устюгов. В ответ раздалось короткое всхлипывание. — Да кто здесь? — повторил Устюгов и быстро открыл дверь в казарму. Серый свет отодвинул темень и младший сержант увидел в углу тамбура Ильку. Его руки были глубоко втиснуты в карманы, плечи вздыблены, а в губах дрожала папироса.
