– Дэмиен, как выдвижение обвинения в Германии может повлиять на стоимость ваших европейских активов?
У меня начинает кружиться голова. Какое еще обвинение? Я делаю над собой усилие, чтобы не смотреть на Дэмиена, и стараюсь удержать на лице маску полного безразличия. Наверное, именно эти проблемы Дэмиен имел в виду, когда образно говорил о доме, который строит.
– Ники! Мистер Старк! Обвинения в Германии! Рихтер! Теннисный центр! Дэмиен! Дэмиен! Дэмиен! – голоса репортеров превращаются в какофонию.
К нам подъезжает Эдвард на лимузине, и Дэмиен быстро открывает передо мной дверь, заслоняя меня от вспышек фотокамер. Я уже готова нырнуть в салон автомобиля, как Дэмиен разворачивается к репортерам. Я в шоке, ведь он никогда не общается с папарацци.
– Я не буду присутствовать на открытии теннисного центра имени Рихтера, – заявляет он твердым голосом. – Я поддерживаю идею создания таких центров, но не могу присутствовать на церемонии открытия центра, названного в честь человека, которого я не уважаю. Что касается остальных тем, ни у меня, ни у мисс Фэрчайлд нет никаких комментариев.
Репортеры начинают возбужденно выкрикивать свои вопросы, но Дэмиен игнорирует их и отворачивается.
– Дэмиен Джеримайя Старк! – вдруг раздается громкий голос с другой стороны улицы.
Я бросаю взгляд на Дэмиена, но его лицо совершенно бесстрастно. Я смотрю туда, откуда раздался голос. Репортеры тоже развернули свои камеры. На другой стороне Флауэр-стрит стоит пожилой человек.
– Садись в машину, – быстро говорит мне Дэмиен.
– Нам надо поговорить, – кричит человек.
– Садись, – повторяет Дэмиен на этот раз более мягким тоном.
Я залезаю в автомобиль и смотрю на человека на другой стороне улицы через окно.
– Кто это? – спрашиваю я Дэмиена.
Он сжимает челюсти и отводит взгляд.
– Это мой отец.
Дэмиен садится со мной рядом, закрывает дверь и командует Эдварду:
– Поехали.
Его отец в этот момент подходит к автомобилю, стучит кулаком в стекло и громко приказывает водителю остановиться. Репортеры выбегают перед машиной, пытаясь сделать кадр, на котором Дэмиен оказался бы вместе со своим отцом.
Я хватаю Дэмиена за руку и оборачиваюсь, чтобы лучше рассмотреть лицо его отца.
– Дэмиен, – прошу я. – Посади его в машину. Если ты этого не сделаешь, репортеры его живьем съедят.
Он молчит.
– Нам надо понять, зачем он сюда пришел, – продолжаю уговаривать я.
Лицо Дэмиена ничего не выражает. Я бы очень хотела знать, о чем сейчас он думает. Наконец, он утвердительно кивает и сжимает мою руку.
