Большая часть искусства командовать — это способность взять на себя командование.
Эрик прервал мои размышления:
— Ну что, так и будем стоять тут на жаре? Пошли!
— Жди!
Они остановились, наполовину обозлившись, ибо слово мое прозвучало, как приказ.
— Вон подходит караван.
Братья прислушались, услыхали и присели на корточки у дороги, раздраженные задержкой. Я остался стоять, где стоял. Они будут теперь выглядеть челядью, а я — их господином.
Впереди каравана ехали трое всадников в щегольских одеждах. За ними следовали двадцать воинов, вереница вьючных мулов и, как я отметил с удовлетворением, несколько запасных лошадей.
Смело выйдя на дорогу, я поднял руку.
Шестерка солдат, повинуясь неслышной команде, рассыпалась и помчалась ко мне, развернувшись в широкое кольцо и сомкнув его вокруг меня с обнаженными скимитарами5. Красивый маневр и четко выполнен.
Из тех троих, что командовали здесь, один был молодой, не старше двадцати пяти лет, но высокомерный и спесивый, с аккуратно подстриженными черными усами и остроконечной бородкой, гибкий и непринужденный в движениях, что указывало на тренированные мускулы. В лице его проступала жестокость. Он мне сразу же не понравился.
Тот, что ехал посредине, — намного старше, с окладистой седой бородой, — держался с достоинством и благородством. Третий, крепкий и коренастый, несомненно, был воином.
— Приветствую тебя, о достойнейший! Прошу твоего внимания.
Ответил мне молодой — ответил резко и высокомерно:
— Кто ты такой? Что здесь делаешь?
— О предводитель правоверных, я всего лишь бедный студент, направляющийся в Кордову. Наш корабль захватили неверные. Я иду в Малагу говорить с Хишамом ибн Башаром по делу чрезвычайной важности.
— Я думаю, ты врешь.
Пожилой всматривался в меня проницательным, оценивающим взглядом, но не без доброжелательства. Он был богато одет и, очевидно, занимал высокое положение.
— Важное дело? — спросил пожилой. — О чем идет речь?
— Это известие, о благосклонный, предназначенное только для слуха Хишама.
— Сообщи нам его, — потребовал молодой. — А мы будем судить, насколько оно важно.
— Мне его доверили, — ответил я.
Прежде чем молодой человек с резкими чертами успел возразить в очередной раз, пожилой сказал воину, остановившемуся рядом с ним:
— Дубан, посади этих людей на коней. Когда мы прибудем в Малагу, отправишься вместе с ним к Хишаму. Я получу от него доклад об этом деле.
Для финнведенцев верховая езда была делом трудным, но я с рождения привык к отцовским коням, и, пока северяне с трудом старались удержаться в седле, я внимательно слушал.
