У меня такие широкие плечи, мама. Как же ты мной разродилась?
Воде я посвящаю первую часть жизни, вторую – отдам земле.
Кто не помнит того блаженства, с которым погружал в детстве руки по локоть в жидкую грязь? Кто, торжествуя, не проваливался по колено в теплую глину на дне карьера?
Говорят, так новая душа празднует свое пробуждение, обращаясь к земному праху. Детям нельзя запрещать пачкаться, это может притупить их осязание.
Одна из самых ярких картин детства:
Я голый стою под сливной трубой янтарного комбината, из трубы течет юрская грязь. Синяя глина. Сначала она сочится медленно, но постепенно напор усиливается, меня сбивает с ног и несет в селевой волне. Глина забивает мне уши и рот, щиплет глаза, жирной скорлупой покрывает тело. Я кручусь в потоке, как уж в подойнике и, вместе с темной рекой падаю в море.
В приморской местности, где я провёл детство, принято считать, что Господь сотворил Адама именно из синей, а не из красной глины, а янтарь – это отделенный от тьмы Свет.
Эту гипотезу отчасти подтверждают и антропологи.
Какой-то рыжий бородач хотел было подсесть ко мне за столик. Я закрыл лицо руками, и тот отстал, отправился к стойке болтать с буфетчицей. В дальнем углу лысый мужчина, похожий на фигу, обнимался с темнокожей девицей, похожей на его тень. Я продолжал свои праздные размышления.
Огонь, то есть свет и тепло – вот основа, главная ценность от юности до смерти. Мера живого тепла, что мужчина отдаёт женщине в уплату за любовь – самая популярная сделка со времён Великого оледенения.
Тепло пробуждает птенца в яйце, под ним зерно в земле пускает ростки.
Свет – это все, что есть на свете. Мир без света – мрак над пропастью. Все, что нас окружает, – отраженный от предметов свет. Своего рода иллюзия. Никто на самом деле не знает, каков истинный цвет яблока, какова форма камня.
Когда я еще не понимал, кто я, мне случалось видеть странные сны. Будто вхожу в комнату, заставленную какими-то кубами, подхожу к окну и вижу растения, каких не бывает. Части этих растений сложены так, что в них ясно читается бесстыдный призыв. Растения повелительно зовут меня. А находящиеся в комнате предметы столь же требовательно прогоняют. Я хочу выйти вон и натыкаюсь на прозрачную преграду, от одного прикосновения к которой все тело пронзают ужас и боль.
Позднее, наяву, я видел изображения, отдаленно напоминавшие лилии из сна. Книга, где я их нашёл, называлась Летний луг глазами майского жука
