О ком ты плачешь, женщина,
Об умершем сыне?
Нет, оставьте меня в покое, еще рожу.
О ком ты плачешь, женщина,
О погибшем муже?
Нет, не прячьте ремень и бритву,
Найду другого.
О ком же тогда ты плачешь?
О том, кто роднее отца, сына и мужа,
О брате,
Другого нет, и негде взять.
Марина выставила доктора, выключила радио, села, закутавшись в одеяло, и тихонько заскулила. Она боялась пропустить звонок диспетчера, который обещал связаться, как только пассажиры в Хельсинки пройдут перерегистрацию. Дурацкая мысль вертелась, как муха, отвлекала – вместо того, чтобы посыпать голову пеплом, стоит покраситься.
Со слезами из глаз вытекали воспоминания, капали в чашку с чаем, плавали на поверхности, как пенка на молоке:
Отец взял ее на плечи, а за руку ведет другого ребенка, идти по скошенному полю колко, ребенок плачет;
Она плавает в заливе, залив мелкий, она трется о стиральную доску песка загорелым телом, воспламеняется и не хочет вылезать, а с берега уже машут;
Ослепшая женщина бредет выжженной степью, на спине качается люлька, на кургане замерли всадники, один указывает на женщину серебряной рукоятью плети.
Марина поняла, что вышла за пределы своей памяти и кто-то другой плачет ее глазами. Тут зазвонил телефон, и заговорил на хорошем русском голландский фотограф.
Прошу простить за вторжение, но, кажется, я могу помочь вам в поисках брата. Кроме того, у меня к вам есть и профессиональный интерес. Давайте встретимся.
Давайте, – сказала Марина.
Где и когда? – спросил фотограф.
У меня, сейчас, – и продиктовала адрес.
Фотограф оказался довольно молодым человеком азиатской наружности, предположительно индусом. Он вошел без приглашения, едва она отворила дверь, и рой насекомых влетел вместе с ним в прихожую, как облако пара с мороза. Марина не успела удивиться, как жуки превратились в рисунки на обоях, богомолы – в трещины на потолке, а бабочки – в наклейки на холодильнике.
Индус поставил на пол тяжелый рюкзак, снял ботинки и остался босой, на левой ноге у него не было трёх пальцев.
Если вы поставите воду, я угощу вас кофе. Еще ведь не слишком поздно для кофе, не так ли?
Марина пожала плечами и отправилась на кухню.
Отчего вы не спросите про мой русский? – бросил ей вслед индус. – Здесь он всех удивляет. – И не дождавшись ответа, продолжал: – У меня по всему миру дальние родственники, и я выучил языки рассеяния, на которых они говорят.
Сколько воды? – спросила Марина не очень-то приветливо. – Хватит две чашки?
