— И что с того?
— Если он освободится… — прошептал Роберт Уайт, но сразу поправился: — Если ты освободишь его, мы получим такую власть, о которой и мечтать не могли!
— Нет! Он просто испепелит нас на месте! — возразил я, не став уверять собеседника, будто не сумею вырвать падшего из каменного плена.
Роберт Уайт только рассмеялся.
— Падшие давно растеряли свое могущество, — легкомысленно заявил он. — Это первую тысячу лет они властвовали безраздельно, но чем дальше, тем больше теряли свою ярость. Падшие перестали быть Карой Небесной и заигрались во властителей. Кто–то возомнил себя миродержцем, кто–то сделался затворником. В итоге они превратились лишь в тень былых себя. Наши отцы и деды в Ночь титановых ножей залили их кровью всю Атлантиду и полмира в придачу, так неужели ты думаешь, будто мы не справимся с одним–единственным падшим?
— Справимся — и что дальше? — поморщился я. — Совладаем мы с падшим, подчиним его себе, думаете, как отнесутся к этому остальные? А я скажу! Императрица велит живьем содрать с нас кожу, четвертовать и поджарить на медленном огне, а это, говорят, крайне неприятная процедура!
— Рад видеть, что ты сохранил чувство юмора, Лео, — недобро глянул на меня инспектор своими бесцветными глазами. — Насчет этой старой клячи можешь не беспокоиться, она всего лишь вдова императора, а кронпринцесса — вечно больная девчонка. Людям нужна сильная рука! Старая аристократия веками лизала пятки падшим, им придется повиноваться — это у них в крови.
Я этой уверенности начальника не разделял. Когда шестнадцать лет назад после смерти императора его родной брат, великий герцог Аравийский заикнулся о своих претензиях на трон, то и его самого, и всех близких родственников в одночасье скосил пришедший из Африки грипп. Мало кто сомневался, что к столь внезапной кончине приложила руку ее императорское величество.
И ведь он был ее деверем! А мы? Мы с инспектором — просто прах под ее ногами!
Поэтому я со всей возможной уверенностью произнес:
— Старая аристократия давно лишилась влияния.
— Именно поэтому они поддержат нас! — с фанатичной уверенностью выдал в ответ Роберт Уайт. — Я не такой идиот, чтобы затевать открытый мятеж, но мощи даже одного падшего хватит, чтобы изменить расстановку сил!
— Мне это не нравится, — честно признал я.
— Мне тоже, — покладисто кивнул инспектор. — Но такой шанс упускать нельзя. — Он покачал головой и вновь уставился на раскрытую ладонь. — Я чувствовал, как бьется его сердце. Его обратили в камень, но не смогли убить. Я чувствовал его силу, прикоснулся к ней…
