— Я выполнил ваше распоряжение, — напомнил я, снял темные очки и, сделав над собой определенное усилие, посмотрел собеседнику в глаза. — Инспектор, ограбление банка — это серьезно.
— Да ну? — скептически поморщился Роберт Уайт, но моя уверенность его все же зацепила. Налившиеся свечением глаза потускнели и вновь стали бесцветно–серыми. — Рассказывай! — махнул он рукой.
— Думаю, готовится подкоп под Банкирский дом Витштейна.
— Думаешь? С чего бы это тебя осенило?
Я в двух словах описал увиденное в иудейском квартале, а когда инспектор впал в глубокую задумчивость, обернулся и подозвал подавальщицу. Время было обеденное, и хозяину теперь помогали несколько шустрых девиц.
— Суббота… — пробормотал Роберт Уайт. — Ортодоксальному иудею нельзя работать в субботу, так? Но ведь он и не работал? Или открыть и закрыть ворота — это уже работа? А если там просто делают ремонт?
— Чтоб иудей привлек рабочих со стороны? — фыркнул я, наполняя стакан из выставленного на стол кувшина с лимонадом. — Да его потом заклюют! Нет, думаю, этот иудей не из общины.
— Опять думаешь, — скривился Уайт.
— Татуировка, — напомнил я. — На правой кисти у него была наколота змея. Или длинная рыба, точно не разобрал.
— И что с того?
— Ортодоксальный иудей никогда не пометит себя татуировкой. «И царапин по умершим не делайте на теле вашем, и наколотой надписи не делайте на себе».
Инспектор уставился на меня с нескрываемым удивлением.
— Ты так хорошо разбираешься в Торе?
— Нет, просто разбираюсь в татуировках.
— Даже если это так, откуда уверенность, что целью является банк?
— А какие варианты? С одной стороны — бакалейная лавка, с другой — мастерская сапожника. Банк — точно напротив.
Роберт Уайт допил портвейн и гаркнул во всю глотку, перекрывая царивший в заведении гомон:
— Джимми!
Рыжий поспешно поднялся из–за углового стола и подошел к нам.
— Да, инспектор? — тягуче произнес он, оправляя мундир. Был констебль в легком подпитии, но на ногах держался уверенно и не шатался.
— Садись! — приказал ему Роберт Уайт и спросил: — Никто не болтал в последнее время о налете на банк?
— Нет, тишина, — мотнул головой констебль после недолгих раздумий.
— А что скажешь о высоком сутулом иудее с татуировкой то ли угря, то ли змеи на правой кисти?
На этот раз Джимми ответил без запинки:
— Ури Кац по прозвищу Вьюн. Получил пять лет каменоломен за взлом кассы, мог уже освободиться.
— Вот как? — удивился инспектор и приказал: — Разузнай о нем, Джимми. И хватит пить, похоже, у нас появились планы на вечер…
