Ведьма Пачкуля и сумасшедшие каникулы | страница 24

— Сирил! Вот ты где! Ты спрятал столовое серебро?

— Да, любовь моя.

— А газеты на полу в прихожей расстелил? Не хочу, чтобы они топали по моим коврам.

— Все сделано, любовь моя.

— А сейчас ты чем занят, Сирил?

— Разрезаю пополам свечи, как ты просила, любовь моя.

На улице, в спустившихся на Грязьеводск сумерках, у ворот собрались спекшиеся на солнце, голодные, уставшие отдыхающие. Они нервно вглядывались в дорожку, ведущую к дверям «Вида на океан». Было что-то неприступное в этом выдраенном белом крыльце, плотных кружевных занавесках и разнообразных табличках, которые гласили:

— Не нравится мне это все, — шепнула Пачкуля Шельме. Та подправляла макияж. — Слишком уж чисто.

— Непонятно, с чего дом называется «Вид на океан», — сказала Шельма. — Океана-то отсюда не видно.

— Может, если на трубу забраться? — неуверенно предположила Пачкуля. — И прихватить с собой очень мощный телескоп.

— Разговоры прекратить! — скомандовала Чепухинда. — Все подойдите ко мне, я проведу с вами подготовительную беседу. Итак, это чудесная семейная вилла, а мы раньше на виллах не жили. Хозяйку зовут… Как там ее, Проныра?

— Миссис Молотофф, — подсказал Проныра.

— Точно. Так что «да, миссис Молотофф», «нет, миссис Молотофф», «большое спасибо, миссис Молотофф». Понятно? Надо соблюдать правила для гостей. Будьте вежливы.

Чепухинда обожает правила. Даже чужие, если только они не слишком противоречат ее собственным.

— Вежливы? — запротестовала Макабра. — В жизни вежливой не была. Ведьмам такое не обязательно.

— Обязательно, если мы живем на чужой вилле, — твердо сказала Чепухинда. — Я не хочу, чтобы потом говорили, будто ведьмы не умеют себя вести. Я требую, чтобы все вы говорили «пожалуйста», и «спасибо», и «не могли бы вы передать мне паучий паштет?», в таком вот духе. Хотя, может, у них и нет паучьего паштета. Да, вот еще что. Здесь могут подавать разную странную еду. Если сомневаетесь, берите пример с меня. Я как-никак предводительница шабаша. Я задаю тон. Так. Все изобразили дружелюбие — я звоню в дверь.

Но звонить не пришлось, в этот самый момент дверь распахнулась, и на крыльцо вышла, размахивая, словно плеткой, метелкой для пыли, миссис Молотофф. И сделала лицо. Обычно у людей такое лицо, когда они обнаруживают в салате что-то живое и мерзкое. Лучшие выходные улыбки, как ни старались удержаться, быстро сползли с лиц ведьм. И только Чепухинда сияла, точно луч маяка в тумане, задавая тон.