– О, да, я уже слышал все это от одной из посвященных дев, – сказал Тлалок.
– Мудрые мысли приходят во многие головы. Мудрость существует для всех, глупость – для каждого в отдельности, – изрек Баира, сам налил себе хмельной напиток в чашу и выпил.
Аравак, наблюдавший за ним, решил, что пришло время для главного вопроса:
– А твоя дочь Парэ, где она? Она уже проходит испытание своей любви?
– Несчастная Парэ! Как могла она поддаться любовному влечению?! – запричитал вдруг Баира, обхватив голову руками. – Несчастная Парэ, она теперь томится в лесу; в лесу, в который и войти-то страшно!
– Ты говоришь о лесе около Священного озера? – быстро спросил Аравак.
– Да, о нем, о чем же еще? – Баира утер слезу. – Моя несчастная дочь, моя Парэ!
– Выпьем за благополучный исход ее испытания, – Аравак вновь наполнил чашу верховного жреца до краев. – Выпьем, и пусть все плохое останется в прошлом.
* * *
В лесу около Священного озера шла своя повседневная жизнь, и она была наполнена любовью, – по крайней мере, так казалось Кане. Большие пестрые бабочки парами кружились и порхали в воздухе, и было ясно, что они не могут налюбоваться друг другом; попугаи сидели по двое на ветках, томно прижимаясь головами; в ручье разноцветные рыбки сближались и касались друг друга плавниками и хвостом. Великий дух любви носился повсюду, и все сущее вздрагивало и вздыхало от прикосновения его легких крыльев. О любви говорил шелест листвы, о любви напоминал запах цветов, о любви пел ветер в верхушках деревьев, о любви свидетельствовал свет солнца в небесах…
Сколько времени Кане находился у Священного озера, он не знал. Кане прибежал сюда сразу после того, как Капуна сказал ему, где спрятана Парэ. Найти пещеру под корнями большого дерева не составило труда, но дверь была заперта изнутри, и как Кане ни стучался, как ни умолял открыть, Парэ не впустила его. С тех пор он жил в лесу; каждый день Кане ходил к пещере, в которой жила Парэ, и слова лились потоком из его уст.
– Моя красавица, моя Парэ! Мои глаза, мое сердце и моя душа тоскуют без тебя! – говорил он ей как-то утром. – Глаза льют слезы, не видя тебя, а если ты являешься им во сне, они мучаются еще больше, ибо при пробуждении горше чувствуют свою потерю. Сердце стонет от огня, сжигающего его, – он все разгорается и разгорается от разлуки с тобою, о, моя несравненная Парэ! Мой ум и моя душа день и ночь гадают, почему ты оставила меня, о, моя Парэ, и казнят меня за то, что я, возможно, тому причиной!
