Мое лицо покраснело от стыда, и я сосредоточилась на черном небе в окне, силясь рассмотреть едва заметные точки света.
— Красиво.
— Это так. Ты знала, что они двигаются?
— Звезды? Конечно, — это тоже было частью урока? — В разное время года можно увидеть разные звезды.
Мы опустились на скамейку и сели так близко, что я практически оказалась у него на коленях, но эта близость была куда приятней, чем я готова была признать. Я не хотела сдаваться.
— Не в разное время года, — сказал он. — В разные тысячелетия. Видишь ту звезду?
Он указал вверх, но я едва видела, куда он указывал, не то что звезду, о которой он говорил.
— Ага.
Если он и понял, что я вру, то не подал виду.
— Когда я встретил Персефону, эта звезда не была частью созвездия.
— Правда? — мой перенасыщенный информацией разум едва воспринимал новую, не говоря уже о ее значении. — Не думала, что так возможно.
— Все меняется со временем, — сказал Генри, его дыхание грело мне кожу. — Нужно только проявить терпение.
Да, подумала я, все меняется со временем. В этом и проблема, не так ли?
Что бы Генри ни пытался сделать, чтобы отвлечь меня от теста, это сработало. В ту ночь, вместо того чтобы беспокоиться о нимфах и героях, мы с мамой бродили по Централ-парку, посетили зоопарк и катались на карусели, пока голова не закружилась от смеха. Я спала крепче, чем когда-либо, и проснулась с улыбкой на лице.
***
На следующее утро я слишком нервничала, чтобы завтракать, но Каллиопа все равно заставила меня проглотить кусочек тоста с клубничным джемом. Даже это грозило полезть обратно, когда я зашла в кабинет, и только благодаря волевой силе мне удалось сдержать еду в себе.
Я могу это сделать. От меня зависела судьба Генри, и он никогда не позволит им намеренно завалить меня, не дав шанса на успех. Я много училась, да и это не наука по ракетостроению. Это мифология. Что тут сложного?
— Готова? — спросила Ирен, когда я села.
— Нет, — безучастно ответила я. К такому невозможно быть готовым. Вместо того чтобы проявить сочувствие, она рассмеялась и положила передо мной тест. В горле появился комок ужаса, когда я пролистала до последнего вопроса. Двадцать страниц.
— Двести вопросов, — сказала она, словно прочитав мои мысли. — Ты можешь сделать лишь двадцать ошибок.
— Сколько у меня времени? — выдавила я.
— Столько, сколько понадобится.
Ее добрая улыбка ничуть меня не обнадежила. Призвав всю свою решительность, я взяла карандаш и принялась за дело.
