— Хорошо, — тихо сказала я. — Ты… ты сохранишь ей жизнь. У нее очень тяжелое заболевание, так что… это задание не из легких. — Внезапно я перестала видеть перед собой из-за накатившихся слез. — Но она не будет чувствовать боли, так? Я просто… хочу с ней попрощаться.
— Не будет, я об этом позабочусь, — он грустно улыбнулся. — Что-нибудь еще? Ты отдаешь гораздо больше, чем я, и мне нужно, чтобы ты была уверенна в своем решении.
Я сглотнула.
— Ты не можешь вылечить ее?
— Прости, но прощания не вечны. Даже смерть не может уменьшить твою любовь к матери.
Я опустила голову и уставилась в чашку, не желая, чтобы он видел мое разочарование.
— Не знаю, кто я без нее.
— Тогда у тебя будет шанс узнать перед тем, как она покинет этот мир, — Генри поставил чашку. — И когда ты попрощаешься, она умрет со спокойной душой, зная, что с тобой все будет хорошо.
Я кивнула со сдавленным горлом. Мама хотела, чтобы я жила счастливо, но я пока не могла ей этого пообещать. Шанс на еще один разговор, возможность сказать, что я люблю ее в последний раз и поклясться, что когда-нибудь я снова буду счастлива, чтобы она умерла со спокойной душой — это того стоило.
— Значит, договорились, — тихо сказал Генри. — Ты будешь моей гостьей на зиму. София проведет тебя в твою комнату, и тебя не будут трогать до завтра.
Я снова кивнула. Вот оно — я стала заложницей этого места, которое послужит мне домом на следующие полгода. Внезапно комната показалась мне в разы меньше, чем первоначально.
— Генри? — едва пропищала я.
— Да?
— А София знала, что это произойдет?
Он рассматривал меня с пару секунд, будто решая, поверю ли я его следующим словам.
— Да, мы наблюдали за тобой.
Я не осмелилась спрашивать, кто были эти «мы».
— Что это за место?
Парень развеселился.
— Разве ты еще не догадалась?
Я почувствовала, как кровь отлила от лица. По крайней мере, не вся, иначе бы я уже валялась без сознания.
— Я была немного занята, думая о другом.
Поднимаясь на ноги, Генри протянул мне свою руку. Я не взяла ее, но парня это ничуть не смутило.
— У него много названий. Элизиум, Аннун, Рай — некоторые даже зовут его Эдемским Садом.
Он улыбнулся, будто удачно пошутил. Я ничего не поняла, и, должно быть, на моем лице отразилось недоумение, поскольку он продолжил:
— Это ворота между миром живых и мертвых. Ты еще жива. Остальные умерли давным-давно.
По телу прошел холодок.
— А ты?
— Я? — уголок его губ едва заметно дернулся. — Я правлю мертвыми. Я не один из них.
