Я удивилась.
— У нас же траур. Разве нам можно…
— Траур? Ты о чём, дочь? Разве кто-то умер? — встревожилась мама.
— Да, мама, — кивнула ей в ответ, впадая в ступор.
— Кто? — добила она меня вопросом.
— Мам, что с тобой? Вчера же похороны были. Мин умер, ты забыла?
— Мин? — нахмурила брови мама. — А это кто? Твой знакомый?
Слёзы защипали мои глаза. Я встала со стула, не отрывая взгляда от мамы, медленно обошла стол, села возле неё на диван.
— Мам, ты что, не помнишь Мина? — шёпотом спросила у неё.
Та задумалась, явно старясь вспомнить.
— Дочь, ты прости, но я не помню, кто он, хотя вижу, что ты очень сильно расстроилась. А что ты сказала про похороны? Разве мы с тобой куда-то ходили? Нет же. Мы дома провели весь день, у нас гости были.
Я вскочила с места и достала семейный альбом, который хранился в шкафу под телевизором. Я перелистывала страницы, сглатывая слёзы, Мин исчез со всех старых фотографий. Только я и мама. Захлопнув альбом и не слушая маминых криков, я побежала в спальню брата. Открыв дверь, застыла на пороге пустой комнаты.
— Тина, да что с тобой, доченька? — мама попыталась меня обнять, но я оттолкнула её и, не видя ничего вокруг, бросилась на улицу.
В голове билась только одна мысль: я должна найти этого Ли, чтобы он объяснил, что происходит. Я неслась в сторону кладбища, уверенная, что найду его там, бежала, раздираемая болью. Рыдания меня душили, а слёзы слепили, они стекали по щекам, от чего мороз щипал кожу. Но в тот момент, когда в поле зрения появились ворота городского кладбища, меня что-то сбило с ног, навалившись сверху. Я только вскрикнуть успела, а затем уставилась на плод своей больной фантазии.
— Инш суарт нат! — гневно приказал он мне.
Было неудобно лежать на тротуаре под тяжестью его тела.
— Чего? — удивилась я в ответ, желая скинуть с себя буддистского монаха.
— Инш суарт нат! — повторил бритоголовый, яростно сверкая чёрными глазами.
Рядом с моим лицом оказались ноги в мокасинах. Подняв голову, встретилась с взглядом индейца. Он тоже был не очень рад меня видеть.
— Встань, скво. Я буду разговаривать с тобой, — на ломаном английском сообщил мужчина.
Его длинные чёрные волосы теребил ветер, но головной убор из перьев не давал им растрепаться. Монах с меня слез, а затем больно приклеил мне на лоб бумажку. Я недовольно сдернула её и потёрла кожу, чувствуя неприятное жжение.
— Кто вы такие и чего вам от меня надо? — строго спросила их, так как была уверена, что они не настоящие. Хотя беспокойство меня не покидало. Мне вообще уже было не по себе.
