Ивась, слушая Латку, рассматривал его. Председатель комбеда выглядел спокойнее, глаза потеряли прежний болезненный, лихорадочный блеск.
— И Нойко выпустили…
— Как?! — изумился Ивась.
— А так… Очень просто: в банде не был, с петлюровскими речами не выступал…
— Но ведь он убежденный петлюровец!
— Свобода, брат, совести… Нет состава преступления… Знаешь, что это такое?..
Ивась кивнул.
— Ну, теперь, думаю, он будет тихенький, — успокоил себя Латка.
В пасхальное воскресенье «Просвита» решила спектакля не давать, чтобы избежать неприятностей с пьяными, которых в такие дни всегда много… Показали «Борцов за идеи» в понедельник, и тут Ивась увидел Нойко.
— Кто-то жаждал моей крови, — сказал тот, поздоровавшись. — Но не вышло. В Чека сидят настоящие коммунисты, а не доморощенные мамаевские деятели.
— А вы же доказывали, что все коммунисты уголовники-рецидивисты? — заметил Ивась, чувствуя, как кровь прилила к лицу.
— Так донесите на меня! — глядя ему в глаза, проговорил Нойко.
— Зачем же доносить? Я могу сказать открыто, — выдержав его взгляд, ответил Карабутенко.
Лицо Нойко вдруг изменилось. Ласково улыбнувшись, он потрепал Ивася по плечу:
— Не будем ссориться… Должен правду сказать — я во многом ошибался… А теперь надо работать! В полную силу! Хорошо?
Ивась опустил глаза. «Удушение посредством объятий» — вспомнились ему слова из прочитанной недавно политической статьи.
— Мы же теперь с вами коллеги — педагоги…
Карабутенко выдавил улыбку и, понося себя мысленно за мягкотелость, молча кивнул и отошел, чтобы поздороваться с другими членами «Просвиты».
Прошло несколько дней, и предчувствие Латки оправдалось. Бандиты ограбили кооператив в Журавке (так назывался дальний край Мамаевки, отделенный от села ручьем) и убили одного комбедовца. Сосед убитого рассказал, что узнал Петра Кота и еще нескольких кулаков и кулачат…
А когда Карабутенко после каникул возвращался в семинарию, его обогнал Латка, тоже направлявшийся в уезд, чтобы договориться об организации в Мамаевке отряда самообороны. Собственно, отряд уже был создан, речь шла о составе. Иван Гаврилович предлагал амнистировать и включить в отряд дезертиров, которые, боясь кары за неявку на призывной пункт, прячутся еще с прошлого лета.
Согласие в уезде было получено, и мамаевский отряд, состоящий из десяти комбедовцев, сильно увеличился.
Поскольку экзамены в те времена считались пережитком проклятого прошлого, выпускных экзаменов не было. Но в семинарии нашли каплю дегтя, чтобы испортить бочку радости новоиспеченным педагогам: в документах было написано, что такой-то, имярек, «прослушал курс реформированной учительской семинарии». Не окончил семинарию, а прослушал курс…
