Теперь надо ждать ночи.
Проходит полчаса. Я непрерывно шевелю пальцами ног. Только лежа на снегу в лютый мороз, слушая завывание пуль, познаешь настоящую цену теплой комнате и стакану горячего чая. Если б человек был способен сохранять в памяти со всей остротой и непосредственностью ощущение этих часов, какое наслаждение приносил бы ему каждый день мирного существования!
В холодной, полупрозрачной мгле над линией нашей обороны восходит красный диск солнца. Я просматриваю документы, взятые у автоматчика. Какая-то Люли телеграммой извещает, что выехала из Берлина и будет ждать его писем в Мюнхене, адрес — кафе «Тиволи».
Нескончаемо тянутся минуты, а впереди целые часы, целый день…
Я наконец решаю задачу — почему Саша не взял автомат убитого. Может, не надо было брать и документы? А что, если те, кто придет сменять автоматчика, заметят пропажу документов? А может, заметят и наш след? Я стараюсь отогнать от себя неприятные мысли.
Осторожно подняв головы, оглядываемся вокруг. Виден командный пункт, видно, где мы сможем пройти в тыл. Поскорее бы ночь! Только бы дождаться!
Вокруг идет ленивая перестрелка. Теперь я отчетливо различаю звук своих и чужих автоматов. Иногда среди их негромкого перестука солидно и грозно бьет станковый пулемет, и я невольно проникаюсь уважением к этому виду оружия. Изредка постреливает артиллерия, словно где-то рубят дрова. Высоко над нами поют пули.
Неожиданно ворвался новый звук: в небе что-то жужжит, неприятно, протяжно, все приближаясь и приближаясь к нам.
— Мина, — шепчет лейтенант и прячет голову в снег.
Это была наша мина. За нею, воя, полетела вторая, третья, четвертая. Они ложатся рядом с нами, поднимая гейзеры дыма, и на лице лейтенанта я вижу замешательство и озабоченность.
— Похоже, наши собираются в наступление, — говорит он.
Вокруг нас, словно сизые деревья, вырастают столбы дыма, взрываются, лязгают, лопаются снаряды и мины; захлебываясь, бешено бьют многочисленные пулеметы. Еще минута-две — и эта лавина огня и металла заденет площадку, где мы лежим. Становится ясно: приказ изменен — полк идет в наступление сейчас. Лейтенант принимает решение — возвращаться к своим. Он ползет первый и командует:
— За мной!
Теперь пули не поют тонко и мелодично «ти-у-у», а падают рядом с жестким и коротким «тюп-тюп». Мы по-пластунски ползем назад, к линии нашей обороны, и даже самый строгий сержант из полковой школы не нашел бы в наших движениях ни одной ошибки. Половина трудного пути остается позади, и тут мы попадаем в зону вражеского огня. Крепче прижимаемся к земле и ползем, ползем… Вдруг доносится крик лейтенанта:
