До третьего класса Прохорка жил в старой хате, что на самом краю села. Он был хозяином и знал здесь всё. Десять яблонь, шесть груш – саморощенный сад, в котором так хорошо было уединиться и почитать что-нибудь о рыцарях. По одну сторону дома – двор, по другую – хлева. А ещё погреб – потайное место для игр. В погребе, помимо картофеля, хранилась квашеная капуста в бочках и моченые яблоки. Хата сосновая, пол некрашен…
В хате – длинный стол на козлах, у стены – деревянные широкие лавки, сходившиеся к красному углу, а с другой стороны стола – услон (переносная лавка из толстой доски) В красном углу – икона. А на столе всегда был хлеб…
Печь глиняная… Курная печь без трубы, без дымохода. Некогда Прохорка с дедом проделали в потолке дыру и закрывали её мешковиной (чтобы не открывать дверь) – тепло не уходило.
А в подпечке зимой держали кур. У печи – кочерга, ухват, чепела (ухват для сковороды). Было две комнаты: в одной – дед Прохор и баба Роза, а в другой – меньшие: Прохорка, старшая сестра Иринка, Валюша в люльке, да мать с отцом. Места хватало всем. Один домишко и семь «Я».
Прохорка застал ещё времена, когда жилось очень непросто. Отправлялся он на поле за первым щавелем или крапивой, чтобы мать могла сварить хоть какой-то суп. Потом, конечно, стало проще… Держали кур, гусей, лошадь и, конечно, – корову. Без молока трудно представить деревенский стол. Били масло, варили сыр и творог.
Ещё Прохорка знал, что нет достатка в семье, ежели нет кабана. Дед рассказывал, что раньше, ещё при царе, кабанов держали с десяток (вообще, дед вспоминал царский режим с почтительной ностальгией). В своем хлеву Прохорка больше четырех «пятаков» не видывал. Откармливать начинали летом (незабываем запах мятого картофеля вперемешку с зелениной или молочной сывороткой). Прохорке нравилось наблюдать, как стремительно набирают вес визгливые приятели. Ну, а в ноябре – известное дело – убой. Сестры закрывали уши и глаза, чтобы не видеть, не слышать всей трагичности сего мероприятия, что забавляло Прохорку и придавало дополнительной смелости. Пока мужики занимались осмолкой, мать жарила свеженину. Сколько скворчала чугунная сковорода, столько скворчали сестры, мол ни за что не вкусят от ставшего жертвой. Но когда все собирались к столу, когда стучали вилки и звучали возгласы: «С блинцом возьми!» – маленькие леди забывали о своих недавних клятвах и робко тянули со сковороды кусочек за кусочком. В деревне было так заведено: если кто забивал кабана – делился с соседями свежениной. Мать делала колбасы, солила сало и здор (жир) в деревянных ящиках, подвешивала сушиться каубух (белорусская сыровяленая свинина).
