Отец… всё. Я решила уйти в монастырь.
– Психически травмирована, – так я объяснила своё желание тогда…
И развернулась у самого порога.
С тобой в тот день встретились. Дождь лил. Ноги промокли. Ты посмотрел на прилипшие к ногам брюки, и я почувствовала себя голой. Ты получил пощёчину… за отца!..
И снова причинно-следственные: когда-то в детстве я словила взгляд отца на маминых ножках, когда она крутилась у зеркала. А потом отец недовольно заявил, что мама слишком полная. „Слишком“!
Твой взгляд был похож на тот взгляд, и ты получил по заслугам… – так я оправдываю себя.
А я с того дня есть не могла. В теле анорексички встретил меня в августе будущий муж. Был отвергнут, не принят мной. Но он, в силу своего чистого ума, узрел истину в одночасье и не поддался гордыне. Ах, как я умею любить! Во веке вечные! И он возлюбил меня как духовную супругу.
Читаешь это…
Мы жили в гармонии, но ел меня изнутри тот факт, что я – его вторая жена. И знала, что ошибка его грубая и что грязно и неверно это: не простить любимого, но не простила!
Себя не простила за то, что вторая, ибо он – совершенство.
Ты не пришел на нашу свадьбу.
„Это понятно. Это правильно“, – так я объясняю себе.
Я следовала учениям матери и не показывала боли. А мать моего мужа, сама обиженная тем, что вторая, постоянно напоминала мне, между прочим, о первой женщине её сына. Это нехорошо! Тяжело было мужу. Больно. Его вина. Его…
Помнишь, при встрече в автобусе, тебя напугал шрам на моей руке – Это я, совсем обезумев, вставила меж пальцев нож, плюнув так своей обидой в собравшихся за столом, ненароком вспомнивших ту… первую… не вторую… Почему левую руку – Потому что по незнанию одела однажды лежавший на комоде браслет… её браслет.
Почему он был сохранен – Глупость какая! И муж помнить не помнил о том, чей это браслет… мать его помнила.
Дважды глупость! А рука как будто не моя стала: чесалась нервно.
В очередной раз почувствовала себя жертвой. Та самая жалость к себе, которую всегда чувствовала мама… Потому что хотела казаться сильной и мудрой! И глупых… поистине глупых обид не высказывала, а эти обиды насквозь пропитали и через края выплескивались мало-помалу… много-помногу.
„Несправедливость к мужу. Выбор остаться жертвой. Слабость. Бессмыслица. Испорченная будущность“, – так я объясняю свой уход от мужа.
Что почувствовала: пульсирование гордыни, легкость от сказанных дуростей, тяжесть в груди и в голове от грешного деяния, муки… Долгие муки вне счастия.
