Экран окрасился зеленым, а натужное гудение прекратилось – явные признаки, что машина препарат распознала.
Слабые познания в английском не помешали найти на панели управления необходимую команду – около нее был изображен символ опасности. Прохладной поверхности дисплея нетерпеливо коснулся палец в обрезанной перчатке. Подумав, компьютер уточнил: действительно ли пользователь желает ввести в камеру с образцом токсин?
Сомнения отсутствовали.
По мере того как холода крепли, с каждым вечером людей вокруг костра становилось больше. Соответственно рос и сам источник тепла.
По вечерам у него лился неспешный разговор, непременно с весельем и гуляющей по кругу флягой. Кто-то делился планами на грядущий хабар, как только тот станет деньгами, кто-то вспоминал родных, которые ждут дома и, к счастью, знают о Зоне только из новостей. Кто-то другой ворчал о новых расценках у Михалыча.
Хотя разговоры так или иначе вращались вокруг Зоны, все обходили молчанием притаившуюся в близко подступающем мраке смерть, какое бы из многочисленных обличий она ни приняла. Тем более что она сама напоминала о себе: то далеким заунывным собачьим лаем, то трещащим на окраине деревни аномальным полем.
Нож понял, что присутствующие чувствуют то же, что и он: желание забыть о нависшей тени смерти хотя бы на несколько часов. И когда опасность так близко, теплынь костра, водка и дребезжащая под ухом гитарная струна размаривают особенно. Наверное, это объединяло присутствующих даже больше, чем интересы и вылазки. Хотел забыть угрозу и незнамо сколько тут пребывавший Кузьма, и пришедший на Рубеж неделю назад Шульц.
Нож отхлебнул из протянутой Бойким фляги и передал дальше. Явно паленая водка застыла поперек горла огненным комом, Нож не поморщился и закусил словно нехотя.
Приятное тепло усилилось, и так темный мир стал еще менее отчетливым. Нож подумал вдруг, что, возможно, скоро и он встретит костлявую. И кто-то другой будет пить горькую на этом месте у костра. Сейчас это воспринималось философски – будь что будет, уходят все.
Хмурый дол, несмотря на череду неприятных обстоятельств, почему-то придал уверенности и желания идти в Зону дальше. Нож обдумывал, где наскрести средств и куда именно податься. Он потрогал бинты – рука отозвалась тупой болью на самой границе чувств. К удивлению, сперва вызывавшая недобрые предчувствия рана на ноге оказалась вообще пустяковой. «Накрутил ты себя, парень», – покачал головой лекарь на родном лагере.
