Ночью я проснулся оттого, что где-то скрипнула дверь. Рядом тихо сопела Феодора. Я, улыбаясь про себя, ждал, что будет дальше. До утра было еще далеко, стояла глубокая темнота. Послышался шорох, чуть слышно звякнула задвижка. Ильяса не было видно, просто там, где он стоял, было как бы большее сгущение темноты.
Когда он приблизился к столу, чтобы положить нож, я схватил его за руку.
– Ку-ку, – шепотом произнес ему прямо в ухо, – попалась птичка. Давай сюда нож, а тебя завтра сам знаешь что ждет.
Ильяс исчез из комнаты так же незаметно, как пришел, а я вернулся в постель и скоро заснул.
Утром наряды на мытье полов Ильясу пришлось отменить. К нашей усадьбе подъехал караван из телег, в которых стояли клетки, закрытые сверху тканью. Сопровождали их несколько солдат и офицер, который явно был очень недоволен, что ему пришлось ночью перевозить такой груз.
Он даже не представился, а сразу сообщил, что привез двенадцать осужденных преступников, которых по приказу василевса передают мне, а я могу делать с ними все, что пожелаю, хоть разрубить на мелкие кусочки и поджарить.
С помощью конвоя мы быстро отвели всех бандитов в подвальные камеры, а конвой, не отказавшийся выпить по кружке вина, отправился в обратный путь.
Я в сопровождении пары ветеранов вновь спустился в подвал. Бандиты, все как на подбор здоровые мужики, сидели и тихо переговаривались, явно недоумевая, зачем их сюда привезли.
Я встал перед решеткой и громко сказал:
– Эй! Отребье, вам предоставляется шанс на жизнь. Каждый из вас сразится с моим бойцом. Если кто-то нанесет рану, мешающую ему победить, – он свободен, если кто-то сможет поставить моего бойца в безвыходное положение – он свободен. Единственное – моих людей нельзя убивать, но они об этом не должны знать. Вас же они будут убивать по-настоящему.
Бандиты засмеялись:
– Интересно, нас будут убивать, а мы не можем? Это несправедливо.
Я пожал плечами:
– А где вы видели справедливость? Когда вы убивали, грабили, насиловали, вы помнили о ней? Так что думайте, а я вам обещаю, что тот из вас, кто сможет победить, будет тут же отпущен.
Когда мы шли обратно, один из двоих ветеранов пробурчал:
– Нельзя оставлять в живых этих скотов, на них крови больше, чем на любом из нас.
Я остановился и посмотрел на него:
– Тебя ведь зовут Елизар, насколько помню, ты хороший лучник? А в Константинополь у нас отсюда одна дорога. Ты все понял? Но чтобы кроме вас двоих, – кивнул я и на второго ветерана, – об этом никто не знал. Если я когда-нибудь услышу об этом еще от кого-то, сами понимаете, чем все закончится.
