– Где вы жили до того, как переехали к Самиру? – допытывалась первая женщина.
– Колаба, – коротко ответила Мелисса, ничего не объясняя насчет хостела для работающих женщин.
Колаба была довольно приличным районом Южного Мумбаи, и женщина выглядела несколько разочарованной. Возможно, ожидала услышать, что Мелисса жила в какой-нибудь тараканьей дыре в милях от города.
Приянка подошла как раз вовремя, чтобы услышать последний отрывок беседы:
– Я так разволновалась, услышав о вас! Одна из моих ближайших подруг живет в одном доме с Самиром, и она первая мне рассказала. Правда, потом позвонил Самир и сказал, что у него новая девушка.
– И очень хорошенькая, – добавил подошедший муж Приянки.
– Спасибо, Анил, – пробормотала ошеломленная Мелисса. Она всегда считала, что в большом Мумбаи легко затеряться: ей в голову не приходило, что люди, которых она даже не знает, могут сплетничать о ней и Самире. Неудивительно, что Самир больше, чем она, заботится об условностях.
– Мать Самира немедленно позвонит, как только закончится вечеринка, – сообщил Амил. – Мы, скорее, принадлежим к ее поколению, чем к вашему, и она постоянно справляется у нас, чем он занят. Самир не самый общительный из сыновей.
– Его мать?
Мелисса не представляла, что мать Самира вообще знает о ее существовании, не говоря уже о том, что та следит, какие вечеринки она посещает, а потом звонит людям, чтобы о ней расспросить.
Пиянка нахмурилась, укоризненно глядя на Амира, очевидно не одобряя чрезмерную откровенность мужа.
– Интересно, что задержало Самира? – спросила Мелисса, глядя на часы. – Он сказал, что будет к половине девятого.
– Всему виной празднования Дахи-ханди, которые идут по всему городу. Ужасные пробки везде. Должно быть, он застрял в Уорли, после того как спустился с морского парома.
– Вечно в этом городе что-нибудь случается, – заметил один из друзей Анила. – Ужасно, что задерживают движение из-за какого-то архаического праздника! Просто варварство – делать людские пирамиды, чтобы сбить этот абсурдный горшок с творогом! И все ради нескольких жалких монет!
– Да, но приз вовсе не жалкий по стандартам этих людей, – возразил третий, худой и жилистый, в очках в проволочной оправе, что придавало ему перманентно циничный вид. Мелисса вспомнила, что его звали Викасом Калкарни. Он был единственным в компании, о ком упоминал Самир, если, конечно, не считать Приянки и Анила.
Очевидно, он был из тех, кого называют нонконформистами. Потому что он широко улыбнулся собравшимся улыбкой, которую, по крайней мере, Анил нашел чрезвычайно раздражающей.
