Он точно знал, где самое чувствительное местечко, и она беспомощно извивалась в его объятиях.
– Иди, доедай ужин, – выдохнула она наконец.
– Сейчас… сейчас…
Он повернул ее лицом к себе и легонько поцеловал в губы.
– Почему ты такая строптивая сегодня?
Мелисса вскинула брови:
– У тебя явно разные стандарты для себя и остальных людей. Если я строптива, ты – Гринч, похититель Рождества. Самир, прекрати!
Его губы снова прижались к ее губам, теплые, чувственные, с привкусом острого соуса спагетти. Мелисса посопротивлялась для вида, потом сдалась и позволила ему делать все, что он хочет. Гринч или нет, а целовался он божественно: нет смысла тратить зря поцелуй, потому что она немного зла на него.
– Все еще строптива? – спросил он, подняв голову.
Мелисса покачала головой:
– Нет! Очень рада, что не положила чеснок в пасту.
Он рассмеялся.
– Ты – это что-то, – прошептал он, и на этот раз в его голосе не было снисходительности.
– Это так, – серьезно согласилась она, уже забыв о временном приступе раздражительности. – Собственно говоря, я почти совершенство. Хорошо пишу. Очень умна. Умею готовить. Довольно хорошенькая.
И к тому же невероятно скромная, – согласился Самир, отходя и вновь берясь за еду.
– И это тоже. Поскорее доедай. Я хочу спать.
Он ответил медленной улыбкой, от которой останавливалось сердце, и она залилась краской, но смело смотрела в его глаза.
– Хмм… я закончу через минуту. Только хотел взять добавки. Я голоднее, чем думал.
Мелисса подождала, пока он выложит в тарелку остатки пасты, после чего взяла у него кастрюлю и принялась мыть в раковине. До нее только сейчас дошло нечто такое, отчего маленькие, сбивающие с толку происшествия неожиданно стали понятными.
– Тебе не нравится, что я слишком основательно устраиваюсь здесь? – спросила она.
Он тут же вскинул голову и настороженно на нее уставился.
– Не понимаю, о чем ты.
Мелисса обвела его медленным, оценивающим взглядом.
– А я думаю, что понимаешь, – весело заявила она. – Под влиянием момента ты просил меня переехать к тебе, потому что мы оба умирали от неудовлетворенного желания. А теперь ты не уверен, что поступил правильно. И каждый раз, когда я делаю что-то вроде перестановки твоих CD-дисков или готовки ужина, ты начинаешь беспокоиться.
Самир казался совершенно потрясенным.
– О чем я должен беспокоиться?
– Вот это я не вполне понимаю, – призналась Мелисса, послав ему теплую улыбку. – Я уже сказала, что очень умна, но в этом случае просто не имею достаточно информации, чтобы продолжать исследования. Может, ты беспокоишься, что я стану постоянным элементом этого дома, и, когда тебя начнет от меня тошнить, не сможешь меня выставить. Или ты так привыкнешь к моему присутствию, что твое сердце разобьется, когда я решу уйти. Или Камала откажется на тебя работать, потому что я возьму на себя стряпню.
