Она представила себя стоящей рядом с огромным быком, внуком Брюса Огастеса, в момент вручения им голубой ленты. Это будет поистине великий день.
Когда адвокаты обсуждали друг с другом постановления, директивы и предписания, Флинн посмотрел на Эдди. При виде мечтательного выражения ее лица на душе у него потеплело, и его губы слегка дрогнули. Мечтательность в тысячу раз лучше, чем негодование и критика. За прошедшие два дня ему так не хватало жизнерадостности и энтузиазма Эдди. Когда она ссутулилась, упершись подбородком в поставленную на стол руку, Флинн почувствовал, как его губы сами растягиваются в улыбке. Интересно, о чем она сейчас думает?
Флинн заглянул из любопытства в ее блокнот. Она была так погружена в свои мысли, что даже этого не заметила. Когда он прочитал ее записи, его разобрал смех, и ему тут же пришлось закрыть рот ладонью.
Искусственное осеменение. М-да.
С чего она вообще взяла, что хочет работать в офисе, а не на ферме?
Флинн легонько похлопал ее по плечу, и она тут же выпрямилась. Затем он поднялся. Она сделала то же самое и, открыв свой портфель, убрала в него блокнот и ручки.
– Джентльмены, – обратился он к собравшимся. – Вы можете оставаться здесь и обсуждать эту ситуацию столько, сколько хотите, но мое решение останется неизменным. Если господин Мюллер не сможет предложить за пивоварню большую сумму, нежели предлагаю я, она станет моей собственностью.
Сегодняшний день должен был стать днем его триумфа, но почему-то сейчас ему больше всего на свете хочется пригласить Эдди на ланч и послушать ее рассказ о том, куда она ходила вчера и позавчера и какие достопримечательности города произвели на нее наибольшее впечатление.
– Значит, твои намерения серьезны, Флинн? – произнес Джордж Мюллер. В его голосе и взгляде не было отчаяния, только грусть.
– Очень серьезны, – ответил Флинн.
Он не чувствовал себя триумфатором. Наверное, дело было в том, что Мюллер на самом деле очень похож на Санта-Клауса. Тогда Флинн напомнил себе, что этот человек сделал с его отцом, и, не сказав больше ни слова, повернулся и ушел. Эдди последовала за ним. Каблуки ее ботильонов ритмично постукивали по кафельному полу.
Когда они вышли на улицу, Флинн не стал ловить такси, а повернул в ту сторону, где находился их отель.
– При чем здесь искусственное осеменение? – поинтересовался он у Эдди.
Она поморщилась:
– Мне нужно было думать о чем-то утомительном и скучном, чтобы придать своему лицу бесстрастное выражение.
