— Но как? Если бы это было правдой, ты был бы доставлен сюда на чем-то… — Джон Бретон поднес стакан к губам, но пить не стал. — Девять лет, говоришь ты? Имеет ли это что-то общее с…
— Я слышу чей-то голос, Джон. — В дверях стояла Кэт. — К нам кто-то… Ох!
Джек Бретон встал, когда она вошла в комнату. Ее присутствие заполнило его глаза совсем так, как в тот вечер, когда он в последний раз видел Кэт живой; ее образ вторгся в его сознание, трехмерный, резкий, совершенный. На миг их глаза встретились, после чего Кэт отвела взгляд, а в его голове вспыхнул фейерверк счастья. Он поразил ее. Поразил без слов.
— Джон? — Ее голос был неуверенным, дрожащим. — Джон?
— Лучше сядь, Кэт, — сказал Джон Бретон высоким, холодным, звучащим на одном тоне голосом. — Наш друг хочет нам что-то сказать.
— А может, Кэт тоже выпила бы чего-нибудь? — предложил Джек Бретон. — Все это, вероятно, займет некоторое время.
Кэт не спускала с него глаз, и это было для него наслаждением; Джек должен был сделать над собой усилие, чтобы овладеть своим голосом. Она знает, она знает. За то время, когда его второе воплощение наливало ей бесцветный напиток, Джек убедился, что ему не угрожает непреднамеренное путешествие. Он исследовал свое поле зрения и удостоверился, что оно чисто — никаких светящихся точек, медленно опускающихся черных звезд, никаких зигзагов.
Медленно, обстоятельно начал он напоминать им факты, возвращая к жизни усилием своей напряженной памяти прошедшие девять лет.
Кэт удалялась по улице, шагая мимо ярко освещенных витрин магазинов. Закутанная в серебристую шаль, в воздушном платье, с длинными ногами, которые благодаря туфелькам на шпильках казались еще более стройными, она выглядела как классическая подружка гангстера из криминального фильма. В ярких полосах света, бьющих из витрин, ее силуэт запечатлелся в его сознании резко, как драгоценный камень, и Бретон — как если бы совершил новое открытие — заметил под ее коленями две тоненькие голубые жилки. Его охватил прилив нежности.
Ведь он не может отпустить ее в таком виде одну, да еще ночью, — настойчиво предостерегал его какой-то внутренний голос. Но не будет же он перед ней пресмыкаться и унижаться. Он заколебался, а потом повернул в противоположную сторону, охваченный порывом отвращения в самому себе, тихо бормоча проклятья.
Примерно через два часа перед его домом остановилась полицейская машина. Бретон, который стоял у окна, с тяжелым сердцем подбежал к двери. За двумя агентами с суровыми лицами маячили двое полицейских в форме.
