Рабу, не исполнявшему работу,
И тем его к раскаянью привлек,
И тот наутро, не жалея поту,
С усердием исполнил свой урок;
Как накормил божественный пророк
Пять тысяч человек пятью хлебами;
Как, тронутый горячими мольбами,
Он, к многогрешной снисходя рабе,
Позволил ноги отереть себе
Косою грешницы, познавшей веру.
Он думал об Агнесиной судьбе,
Которая к библейскому примеру
Прекрасно подходила. В глаз, не в бровь
Намек был пущен. Ловкий ход удался,
Растроган суд, и прощена любовь.
Гул одобренья по рядам раздался,
Ко всем сердцам ключ подобрал Денис
И получил единогласно приз.
Был англичанин в проигрыше чистом;
Осмеянный, он скрыться поспешил,
Сопровождаем криками и свистом.
Так некогда в стенах Парижа был
Уничижен педант с лицом Терсита,
{290}Чья участь справедливо позабыта,
Который смел, презренный враг добра,
Бесчестить Муз и рыцарей пера.
Два agnus’a приняв из рук Петра,
Денис на землю спешно шлет с посланцем
Судилищем подписанный приказ,
Гласящий, чтобы в тот же день и час
Француз приял победу над британцем.
Гарцующая гордо на коне
Иоанна увидала в вышине
Обличие осла ее патрона.
Так облака в лазури небосклона
Порой знакомый очерк создают.
Она вскричала радостно и гордо:
«Господь за нас! Насильники падут».
Смутило чудо грозного Бедфорда.
Уже не всемогущ, уже смущен,
Растерянно глядит на небо он,
Пытаясь прочитать, за что во мраке
Георгием покинут Альбион.
Британские войска, страшась атаки,
Торопятся оставить Орлеан,
Теснимые толпою горожан,
Крикливой, кое-как вооруженной.
Прекрасный Карл, резнею окруженный,
Прокладывает путь сквозь этот сброд,
И осаждающие, в свой черед,
Осаждены и сжаты отовсюду;
Убитых груда падает на груду
Во рвах, на бастионах, у ворот.
В хаосе ужаса и беспорядка
Тотчас нашли себе по вкусу цель
Бесстрастие, надменная повадка,
Отвага Христофора д’Арондель.
Не произнес отважный бритт ни слова;
Он на свирепый бой глядел сурово
И равнодушно, будто перед ним
Кровь не лилась, не расстилался дым.
Шла молодая Розамор с ним рядом,
В руке лилейной острый меч держа,
Забралом, каской, воинским нарядом
Напоминая стройного пажа;
На солнце искрилась броня стальная,
Вились на каске перья попугая;
Она бесстрашно шла вперед. С тех пор,
Как маленькая ручка Розамор
Однажды Мартингеру отрубила
В кровати голову, – она любила
Сраженья, ей наскучила игла.
Палладой смелой иль самой Иоанной
Она бок о бок с д’Аронделем шла.
Шепча ему чуть слышно: «Мой желанный».
Но демон, что к любовникам был зол,
Немедленно на их дороге свел
Ла Гира молодого, и Потона,
