В поезде, стоя на площадке вагона, он размышлял о том, что частная судьба – одна песчинка в осыпающейся огненным вулканом эпохе. Думал о том, что ему тридцать лет, но жизнь его, очевидно, скоро окончится вместе с той прежней Россией, которую теперь уничтожали во имя прекрасных, но совершенно неисполнимых мечтаний человечества. Переодетые барыни с детьми, напудренные гимназистки, мешочники с товаром и припасами, даже карманники в грязных лаковых штиблетах вызывали в душе его сострадание к тем, кого История готовилась раздавить своей подошвой.
Раздражение вызывали только фабричные в кожанках да крестьяне. Сидя по углам вагона, они всё поворачивали на разные лады заветные обещания большевиков – земля, свобода, мир, справедливость. При этом темные бессмысленные лица освещались упрямой, сектантской, неразрушимой никакими разумными доводами верой. Полуграмотные, наученные не духу, но букве церковного закона, бывшие землепашцы уж слишком быстро поверили, что на крови и ненависти можно воздвигнуть новый рай, рабоче-крестьянский Иерусалим, где не будет ни пота, ни голода, ни страданий.
При этом повсюду – в поезде, на дороге, на станциях, через которые они проезжали, Долматов видел хаос и разрушение привычного человеческого быта. За этим следовало и разложение самого человека, который колебался на ветру истории, как степная былинка. И даже любовь, хоть и согревала сердце теплом тревоги, уже не казалась ему ответом на главные вопросы жизни и смерти. Он сам не заметил, как в душе его образ Веры слился с образом прежней России, которая погибала на его глазах.
В Новочеркасске оказались тысячи офицеров, уволенных с фронта или бежавших от большевиков. Долматов не смог ничего узнать о петроградском госпитале, зато в офицерском собрании встретил барона фон Ливена и капитана Михайленко, потерявшего на фронте руку, но настроенного весьма воинственно в отношении новой власти.
– Проклятые красные не щадят ни детей, ни женщин. Жгут, вешают, расстреливают тысячами… У этой власти ничего святого. Ленин – немецкий шпион, его правительство – одни жиды, бандиты и шлюхи. Генерал Алексеев собирает Добровольческую армию, чтобы идти на Петроград. Я записался.
Они сидели в обеденном зале кафешантана, пили водку, от которой Долматов отвык за время болезни, закусывали картофелем с луком и жирной астраханской селедкой.
– Не нам судить крестьянина, который им поверил, – возражал задумчиво Андрей. – Разве на нашей совести меньше повешенных и расстрелянных? Кровь и на наших руках…
