– Но ведь рано или поздно она узнает настоящую цену машины, – возражал Андрей. – Она может оспорить сделку.
– Пускай попробует! Нет уж, что ко мне попало, то я не выпущу из рук, – Мишель уставился на Куликова тяжелым и пронзительным взглядом серо-зеленых глаз. – Я плачу хорошие комиссионные. Они утешат вашу совесть, если вы об этом.
Андрей вспоминал этот разговор в небольшой и уютной гостиной княгини, сидя у стола, покрытого вязаной скатертью. Лица со старинных фотографий, развешанных по стенам комнаты, смотрели на него как будто с укоризной. С чувством вины он наблюдал, как Езерская расставляет чашки, приносит из кухни домашнее угощение – ароматные булочки, варенье, яблочный пирог.
Мишель, как всегда невозмутимый, стоял у окна с сигаретой. Лев Эммануилович угощал компанию очередным рассказом о своих мифических родственниках.
– В нашей семье было несколько знаменитостей. Например, мой двоюродный брат бросился с Эйфелевой башни. О нем говорил весь Париж…
– Андрей, вы любите чай с ромашкой? – заботливо спросила Езерская. Куликов кивнул, отводя глаза.
Булочки, варенье, чашки из сервиза с золотым ободком – все это так напоминало детство, каникулы у бабушки. Что, если бы его бабулю или мать вот так же обманул какой-нибудь «молодой и простодушный» советчик?
Но Мишель выразительно посмотрел на Андрея: «начинай», и Куликов раскрыл папку с документами.
– Елизавета Ивановна, вот… я подготовил экспертное заключение.
Чиж шумно отхлебывал чай, с аппетитом уминая второй кусок пирога. «Его-то не мучит совесть, – подумал Андрей. – Хотя, он и не готовил липовых заключений».
Езерская внимательно изучила бумаги, подняла глаза. Андрей уже не мог выносить ее всегдашней сдержанной улыбки.
– Ну что ж, триста тысяч – большие деньги…
Мишель поднялся, открыл свой портфель.
– Предлагаю не откладывать с подписанием договора.
Тут же на столе рядом с булочками явился договор на продажу машины и толстенькая пачка купюр, которые Мишель положил сверху.
– Здесь аванс, ваши тридцать процентов…
Езерская смотрела на Андрея, словно чего-то ждала от него – слова, поступка. Чиж невозмутимо поглощал пирог.
– Да, деньги мне очень нужны, – княгиня повернулась к Мишелю Теренсу. – Дом сильно пострадал, но что-то еще можно спасти…
Чиж пояснил:
– Княгиня занялась восстановлением родовой усадьбы, так сказать, дворянского гнезда. Тургенев, знаете ли, Бунин – все это описано у классиков. Дядя моей жены тоже был писателем…
Езерская с улыбкой покачала головой.
