– Спасибо.
– Кушай на здоровье.
– Пока.
И что это значит? А значит это, что я полная дура. Эдик, значит, заметил, как Дима на меня смотрит, а я, значит, слепая. Его дружеский совет я оценила по достоинству и зареклась, что как только мы оттанцуем, забуду Диму как страшный сон. Сразу же отзвонилась Марине, сообщила, что репетиции начнём уже завтра. Она за меня искренне порадовалась и прервалась на очередную перепалку со своим зайцем, которому ещё предстояло везти домой моего Антошку.
Домой я вошла и сразу на допрос. Мама меня словно поджидала.
– И где ты в таком виде была? Где Антон?
– Антона сейчас привезёт Маринкин муж, а я встречалась со знакомым по балетной школе.
– В таком виде?
Ох, маман, ты ещё моё платье не видела. И я, как по заказу сбросила с плеч пальто, мама ахнула, но на ногах устояла.
– Ты с ума сошла?
– Ты на меня наговариваешь.
Я попыталась отшутится, улыбалась непринуждённо, но проскользнуть мимо не получилось.
– Алеся, ты же знаешь, что всё, что ты делаешь, рассматривается под микроскопом. Олег приедет, эти старые сплетницы тут же ему доложат, что ты дома не появлялась.
– Он им не верит.
– Да? Это оттого, что раньше ты всегда под его присмотром. А теперь его нет, давно, заметь. А ты каждый вечер на такси, поздно, да ещё и без сына. Думаешь, так всё сойдёт?
– Я вообще об этом не думаю, мам. Мне нужно для Антошиного утренника отрепетировать танец, и для этого мне нужен партнёр, и, сидя дома, я его вряд ли найду. А завтра я пойду на репетицию, опять же, без сына. И перестань меня пились, я устала.
На маму я, конечно, накричала зря, всё понимаю, но эта её гиперопека уже зашкаливает. Да, она во многом права, и местные сплетницы едва ли не заметили перемен во мне, но они и раньше не особо церемонились, для них я давно падшая женщина. Чему удивляться? Около десяти часов, позвонил Дима.
– Не помешал?
– Нет.
– С Мариной говорила?
– Да, тебе удобно в четыре часа? Просто у неё муж на дежурстве, ребёнка смотреть некому.
– Давай в четыре. За тобой заехать?
– А-м… нет. Я сама. На меня уже скоро пальцем показывать будут. Мама и та прохода не даёт.
– Беспокоится?
– Да. Для неё я всегда ребёнок.
– Скажи, чтобы не беспокоилась. Когда женщина со мной, о ней беспокоюсь я.
Сердце на секунду замедлило ход, вспомнился совет Эдика держаться от Димы подальше. А как тут держаться будешь, если он нет, нет, да и напомнит о себе, и о своих намерениях не забудет упомянуть. До этого разговор был сухой и вполне себе безобидный, теперь же, я не могла так же спокойно с ним общаться.
