Прямую противоположвость Добролюбову по темпераменту мы видимъ въ H. В. Шелгуновѣ, какимъ онъ вырисовывается въ своихъ «Очеркахъ русской жизни». Изъ-за каждой строчки выглядываетъ умное, добродушное лицо, съ чуть-чуть лукавой усмѣшкой посматривающее на своихъ противниковъ, когда, напр., г. Абрамовъ или какой-либо «толстовецъ» наскакиваетъ на него съ непремѣннымъ желаніемъ «разнести» этого «шестидесятника» во славу «восьмидесятниковъ». Шелгуновъ парируетъ ударъ мягко, какъ-то стыдясь за тѣ удары, которые самъ наноситъ, желая усовѣстить, убѣдить своихъ оппонентовъ, пристыдить ихъ, доказавъ, что ихъ поведеніе недостойно. Въ немъ не чувствуется ни малѣйшей горечи и злости, самое большее, если y него прорвется иногда рѣзкое слово негодованія, и онъ снова впадаетъ въ обычный ему спокойно-убѣдительный тонъ.
Его «Очерки», собранные заботливой и умѣлой рукой, даютъ превосходный матеріалъ для исторіи внутренней жизни нашего общества въ восьмидесятые годы. Въ нихъ можно прослѣдить тѣ незамѣтныя измѣненія въ общественномъ настроеніи, которыя повели въ общемъ къ существенной перегруппировкѣ силъ. Слѣдя изъ мѣсяца въ мѣсяцъ за фактами текущей жизни и ихъ отраженіемъ въ литературѣ, Шелгуновъ собралъ массу данныхъ, разсѣянныхъ въ многочисленныхъ статьяхъ, корреспонденціяхъ, бѣглыхъ замѣткахъ, и объединилъ ихъ рядомъ общихъ положеній и выводовъ, къ которымъ онъ самъ приходитъ или которые отмѣчаетъ y своихъ противниковъ.
Первое, что бросается въ глаза при бѣгломъ просмотрѣ «Очерковъ», это большое мѣсто, отводимое въ нихъ вопросу о личности, ея идеалахъ, самоопредѣленіи, цѣляхъ жизни и ея безсиліи найти себѣ широкую и свободную дорогу къ прогрессу. Очень характеренъ въ этомъ отношеніи споръ Шелгунова съ г. Д. Ж., проводившимъ въ «Недѣлѣ» ту мысль, что для интеллигенціи нѣтъ иного пути, какъ отказаться отъ умственной работы, которая всегда не свободна, и вхяться за любой «свободный трудъ». Въ видѣ примѣра, авторъ приводитъ трудъ лавочника въ деревнѣ. Шелгуновъ, съ тонкимъ юморомъ изложивъ аргументацію г. Д. Ж., заканчиваетъ свои возраженія общей характеристикой мысли этого «кающагося» интеллигента:
«Это именно атавизмъ мысли, атавизмъ, понемногу и незамѣтно отравляющій насъ все болѣе и болѣе, до того, наконецъ, что люди перестаютъ различать черное отъ бѣлаго и съ самыми искренними намѣреніями тащуть щипцы, чтобы погасить и послѣдній мерцающій огарокъ мысли. И это вовсе не знаменіе времени. Это обычный фактъ во времена, подобныя нынѣшнему, когда первыя скрипки въ оркестрѣ молчатъ, потому что для нихъ наступила пауза, и играть начинаютъ третьи скрипки да барабанщики. И г. Д. Ж. съ самыми благожелательными цѣлями открываетъ шествіе назадъ, не подозрѣвая, что по этому скользкому путй можно идти только подъ гору. Теперь, на первый разъ, г. Д. Ж. разулъ интелдигента и сдѣлалъ его лавочникомъ, но потомъ онъ уже заставитъ его идти и «въ кусочки». И все это ради того, чтобы создать «свободнаго человѣка», не продающаго никому своего труда и своей совѣсти. Еще не такъ давно никому бы не пришло въ голову выставлять для интеллигента деревенскаго лавочника цѣлью стремленій и идеаловъ гражданственности; тогда y насъ были въ оборотѣ все-таки кое-какія идеи общественнаго блага, имѣлся и нѣкоторый политическій смыслъ, и нѣкоторый политическій тактъ. Теперь все это закрылось какимъ-то пластомъ, очутилось подъ спудомъ и мы едва подаемъ признаки своего интеллектуальнаго существованія» (стр. 322-23).
