Снова ложился. Забывался на какое — то мгновение Видел при этом удивительно яркие красочные сны. Снилось тёплое ласковое море, бархатный песок, который превращался в снежную порошу.
Снова приходилось подниматься. Тело молило о какой-нибудь тёплой вещи, или даже о газете, в которую можно было бы завернуться, как личинке в кокон.
Чтобы согреться отжиматься и прыгать по камере. Я пел — мычал сквозь зубы:
Утро сизое.
Бревна склизлые.
В ледяной воде
Не до лебедя,
табачок сырой.
И дымит запал,
С телогреек пар
В небо тянется.
Кто останется,
Холода штыков
Да баланды ковш,
Журавлиный крик
Да телеги скрип —
По стеклу гвоздём.
Сном ржаной сухарь,
В перекурах хмарь.
Это заставляло мою кровь бежать быстрее по венам, она ударяла в голову, и я кружил, кружил по камере наматывая бесконечные ночные километры, пока рассвет несмело не заглядывал в пыльное зарешеченное оконце.
Раздавался стук во все двери:
— Подъем! Подъем! Строиться на проверку.
Клацанье отворяемого засова. Скрип двери.
— Осужденный, встать! Доклад!
Сиплю, выдавливая из себя хрип:
— Осужденный…фамилия…статья…срок.
После проверки начинается тщательный осмотр камеры. Контролёры большими деревянными молотками выстукивают стены, нары, пол, решетку на окне — не подпилены ли прутья, нет ли подкопа, не готовится ли нападение на администрацию или ли побег.
Пристёгивают к стене нары.
Когда-то то я слышал фразу — «Длинный, как голодный день». Сутки в ШИЗО были удивительной длины. Минуты тянулись как часы, часы как сутки. Они были томительны, страшны своей никчемностью. Ни книг, ни газет, ни писем, нет даже домино. Два раза в день проверка, до и после обеда получасовая прогулка по голому дворику с бетонным полом, обнесённым колючей проволокой. Во время проверки контролёры не торопятся: считают заключенных в каждой камере, пересчитывают, сверяются с числом, поставленным на доске.
Те события не забылись до сих пор. Помню, как мечтал вырвать Клоку кадык.
— Бля буду! — коротко клялся я сам себе.
Как могло быть иначе? Тогда я был не такой добряк, как сейчас.
Именно этому меня учила моя тогдашняя жизнь.
* * *
Первый изолятор для арестанта — это как, посвящение в орден Тамплиеров. В преступном мире изолятор символизирует борьбу с произволом администрации.
Одна из главных традиций преступного мира, это встреча человека после изолятора. Встречают, как правило, близкие люди. Перво наперво ведут в баню, потом накрывают стол, варят чифир, стараются найти новый костюм, бельё.
