У дедовой калитки Евгений распрощался с нами до вечера, не стал и заходить, а мы вернулись к деду.
***
В доме было уже тепло, но не очень-то уютно. Я никогда не чувствовала себя здесь уютно (может, потому, что никогда не приезжала летом) — не то что в просторном, солнечном, высоком доме бабушки Дуни (по маме), где я привычно проводила свои каникулы. А дом деда состоял из пяти небольших клетушек и одной комнаты побольше — "зала": так дед его разгородил, когда Евгений женился. Кухня и каморка деда были жилищем аскета — ничего лишнего, никаких украшений. В следующих комнатах, сейчас почти нежилых, окна украшали тюлевые занавески, на дверях висели цветастые шторы с бахромой, пол закрывали домотканые половики (гостей "в сапогах" дед туда не пускал), а в "зале" и в отгороженной от него спаленке, с иконой в углу, половики на полу лежали в два слоя. На круглом столе под попоной стояла швейная машинка "Зингер" (дед сам шил себе рубахи, портки, занавески и прочие необходимые вещи), в простенке стоял новый, нелепо смотревшийся здесь трельяж, у стены — новехонькое пианино, накрытое самошитым ситцевым покрывалом. В обеих передних комнатах на стенах висели ковры, стояли мягкие диваны и были подвешены люстры, прямо с красовавшимися на них ценниками.
— Дед, да у тебя тут шикарно, — удивилась я.
Дед сверкнул ослепительной улыбкой, и в восемьдесят три года делающей его мальчиком:
— Я еще машину куплю, и поставлю ее в гараж.
— Зачем?
— А пусть стоит.
Ну чего непонятного: да чтоб было состояние "полного блага". Приятно, наверно, ощущать, что ты можешь себе это позволить. Ведь всю жизнь дед недоедал, скупился… Экономил, скапливал. А обстановкой стал обзаводиться недавно — видно, когда понял, что денег в могилу все равно не унесешь, а то и начал бояться, что нечаянная денежная реформа все накопленное отнимет. Всю жизнь копил, чуть ли не в рубище ходил, бабке на конфеты к чаю жалел, дочери — на кино двадцать копеек, а потом вдруг, незадолго до бабушкиной смерти, трельяж ей купил, коврами стены завесил. Пианино вот поставил… "Пусть внучка играет". Машины помог и сыну, и зятю купить. Теперь о своей мечтает — богатый! "Пускай стоит"…
Я продолжаю осматривать дедово хозяйство, любопытствую.
— Кофе хошь? — спрашивает дед и, кажется, не шутит.
— У тебя что — кофе есть?
— Есть. Свое, — дед показывает в банке черный мелкий порошок.
— А что это?
— Хлеб пережженный.
Дед наливает мне из чайника слабо заваренный напиток. По вкусу — действительно, похож на кофе.
