Вот такая судьба у мужиков. Теткам — одно расстройство. Они и мужей хоронили, они и детей поднимали. Они все снесли. А мужикам в их семействе как-то не везет. Не приживаются они. Говорят, что без "винишка", конечно, тоже не обошлось… Но в общем — не везет, и все.
Помня о своем роковом, как она теперь считала, фотографировании (как бы на память), Анна даже не рискнула снять задуманный ею фильм об отце — она боялась своего зловещего объектива, боялась навредить (а вдруг?) и отказалась от съемок вообще. Пусть живет. Ведь отец ее — заядлый рыболов, и лодка у него есть…
Старуха, помянув, заспешила домой, а молодая осталась поболтать. Анна тоже подключилась к разговору. Слово за слово, она узнала, что с этой женщиной они в детстве по деревне вместе бегали. Она питяевская, поэтому Анна ее и не помнит, а та Анну помнила, узнала и даже по имени назвала: "Да и как не помнить, мы же ровесницы!" Анна так и осела: "Так, значит, я такая же старая, как она… То-то она мою мать — "тетей"… Действительно, тетя… А я-то кто же?" Анна мысленно взглянула на себя со стороны: джинсики, легкомысленная маечка, чуть ли не бантик на голове — под девочку все еще рядится. Какой же она куклой кажется этой своей ровеснице? Конечно, Аннину одежонку и весь этот имидж к деревенской сверстнице не приложишь, да и по комплекции-то они разные… Но… Боже, какая же Анна старая, оказывается, а ведь не хочется этого замечать…
Мать снова налила в чашки, и они втроем снова выпили — за Троицу и всех трагически погибших. Старинная Аннина знакомая наконец спохватилась и кинулась догонять старуху, а Анна осталась в раздумье и смущении от несоответствия своего внешнего вида и уже такого солидного возраста.
Юлька нашла занятие: качалась на дверце оградки и чуть не сорвала ее, за что получила от бабушки шлепок. Начали собираться в обратную дорогу.
***
С кладбища они шли тем же путем: через Питяево и ячменным полем, такой привольной деревенской дорогой, — до Конецдворья.
У первого же двухэтажного дома на краю села (это оказалась больница) мать остановилась и показала на окно второго этажа:
— Вот за этим окном ты родилась.
— Да-а? — Анна застыла, задрав голову. Она знала, что родилась "где-то здесь", но чтобы вот так конкретно… Ради этого момента стоило сюда приехать!
Когда они проходили центром села, Анна увидела, что красавица-церковь уже сильно обветшала, местами стала разрушаться и как бы еще больше вросла в землю, стала ниже. От этой обветшалости у Анны сердце заболело. Никому эта двухсотлетняя церковь здесь не нужна — ни колхозу, где к ней привыкли, как к навозу на улице, ни реставраторам, которые не столь лечат, сколь калечат… Анна больше доверяла деревенским плотникам, которые бани рубят, дома ставят. Где же они все? Храм ветшает, но ни одна рука его не подновит. Неужели везде так? Или только в России?..
