Анна очень любила этот дом — он был частью ее, она была частью его. Лучшие воспоминания детства были связаны с ним… Но с годами он начал приобретать в ее сознании не только таинственную, но и какую-то темную, зловещую силу. Дом словно был заговорен или проклят кем-то: слишком много смертей витало вокруг. И сны о доме стали пугающе-зловещими: то его заполняли мертвецы, то оборотни, а в окрестностях его появились темные всадники…
Все беды и несчастья начались с того, что, внезапно и неожиданно для всех, в доме повесился Аннин дед. Возможно, не так уж и беспричинно. Жил он тогда в доме один, ждал на выходные в гости семерых своих детей-горожан с "чады и домочадцы" да бабку свою, загостившуюся в городе; не дождался и — нашел успокоение в петле, оставив теплые щи в печи да целую флягу браги для гостей… Может, с тех пор и пало проклятье на дом? Мать Анны, в подтверждение этому, не раз вспоминала свой вещий сон: приснился ей тата, уже покойничек. Будто бы видит она его в родном дому, и подает он ей большой такой ключ, вроде бы от дома. "Спрячь, — говорит, — его вот здесь, за трубой, или тут, под порогом. Я еще буду сюда приходить…" Со слов матери выходило, что все это не к добру и надо ждать новых бед. Так, конечно, и оказалось.
Через четыре года в том же доме умерла от болезни Аннина бабушка. Анне накануне было даже "явление" об этом, но она по молодости да по беспечности не собралась съездить в деревню, с бабушкой перед смертью не повидалась, так с ней и не простилась. И с тех пор носит тяжкий камень на сердце уже восемнадцать лет.
Через два года после смерти бабушки один из ее зятьев, молодой, веселый Алексей, возвращаясь на моторной лодке из деревни в город, утонул в реке на глазах жены, детей и прочей родни.
А еще через три года и дом спалили. Тетки не отступались и продолжали по привычке ездить в "баню" и даже переоборудовали баню под жилую избушку, но Анна там не бывала десять лет. Было тошно. Да и зачем?
А вот теперь она без рассуждений собиралась туда. Мать-то хотела только до кладбища добраться, могилу бабушки навестить, но Анна строила более широкие планы.
***
Рано-рано утром они — Анна с пятилетней Юлькой и Нина Ивановна — встретились на дорожке, ведущей к речной пристани, и, необычно взволнованные, бодро пошагали к реке. Анна выглядела совсем по-дорожному в своих брюках, клетчатой рубашке и с рюкзаком за плечами, а Юлька и бабушка — так, как будто они вышли ненадолго прогуляться: одеты легко, лишь у бабушки на голове извечная косынка, а у Юльки — панамка, так как день обещал быть жарким.
