Глупый вопрос.
— Не смущайся, cher. Думаешь, мужчине не хочется, чтобы женщина кончала от его прикосновений каждый раз? Мне понравилось.
Мне тоже, но я не привыкла обсуждать секс в таких подробностях, пока тело еще гудит в блаженной истоме. Да и вообще не привыкла обсуждать интимные дела. Сведения о половой жизни я получила в раздевалке частной школы для девочек, и, по правде говоря, кое-какие факты подружки переврали.
— И откуда ты такая взялась? Когда занимаешься любовью — дикая штучка, а как начинаешь обсуждать секс, сразу краснеешь?
— Любовью? — выпалила я.
Это не было любовью, по крайней мере, не для меня. Уверена, Адам чувствовал то же самое. Он не походил на тот тип мужчин, который влюбляется.
— Фигура речи, — пробормотал он. Тело затрепетало от его голоса, а по коже побежали мурашки.
— Подбери другой синоним, — резко бросила я, почему-то раздраженная его легкомысленным отношением, сама не зная, почему. Он мне нравился таким. Другого поведения я бы не вытерпела.
— Тебе бы хотелось услышать от меня что-то вроде «ты трахаешься как дикая штучка»? Или может «чпокаешься»? «Жахаешься»? «Совокупляешься»? Мне ни одно из них не кажется подходящим.
Мои губы задрожали, и Адам испуганно на меня уставился. И тут я не сдержалась и рассмеялась.
— «Совокупляешься»?
Он тоже улыбнулся, потом пожал плечами. От этого движения его гладкая грудь потерлась о мою совершенно по-новому.
— Видишь? Неправильное слово.
Смеяться было приятно, и смех сблизил меня с Адамом даже больше, чем секс.
Почти.
Капли дождя попадали мне на щеки и поблескивали в волосах Адама. Освободив руку, я провела пальцем по его лицу.
— Я о тебе почти ничего не знаю.
Веселье закончилось, уступив место настороженности.
— Есть вещи, о которых тебе знать не стоит.
Он скатился с меня и быстрым кошачьим движением вскочил на ноги. Наклонившись, достал сигареты из штанов, затем глянул на все еще плачущее небо.
— Тебе приходилось убивать?
Я не собиралась его об этом спрашивать, и не уверена, почему спросила. Как будто он расскажет!
Пачка сигарет хрустнула, крепко зажатая в его руке. Потом Адам глубоко вдохнул и выдохнул, от чего мышцы расслабились, пальцы разжались и блестящая смятая бумага упала на землю.
— Ты же знаешь, что да.
Я моргнула.
— Ч-что?
— Зачем спрашивать, если не готова услышать? Я служил в армии и делал то, что должен был.
— Я имела в виду не армию.
Адам медленно повернулся. В полумраке его глаза казались неестественно светлыми.
