Джурабай улыбнулся, синяк под зажмуренным в вялый мешочек глазом смешно, фиолетово с ярким отливом, сморщился:
- Я помню. Обещал - говорю. Вот: "Люгру" значит - люгруровщик!... Явно издеваясь, пояснил "для бестолковых": - Милиционер с полосатой палкой. - Улыбка сошла с лица, растаяли шутливые паутинки на смуглой коже, и он закончил тоном, с которого начал, грустным и усталым: - Я же говорил: из Правил. Сокращенно. Эх ты, - умный...
На экзаменах по правилам дорожного движения мы сидели вместе. Я ответил на все вопросы в его билете. Мы оба получили "отлично". Он был благодарен своему спасителю - в правилах ориентировался слабовато. Даже не собственно в правилах, а в билетах, в которых вопросы - на литературном русском языке. Обещал, что никогда меня не забудет. И если, едучи на машине, вдруг увидит пешим - непременно остановится, подвезет.
Через двадцать лет я вновь посетил свою родину, ставшую независимой "не моей" или "от меня"? - страной.
Шел по городу детства, - здороваясь или прощаясь? Наверное, и то, и другое. Вглядываясь в знакомое и близкое до боли: камни старого города, медленные воды Сыр-Дарьи, зелень ветхой акациевой рощи... Тяжело дыша воздухом родины, ставшим... Знойным, душным? Нет, в стране зноя он не был душным - таким не бывает воздух родины. Тогда - каким?...
Визг тормозов, гортанный оклик.
Джурабай выполнил давнее обещание, которое, вдруг, стало, с высоты лет и через призму обстоятельств, похожим на клятву, - остановился почти на перекрестке. Мы обнялись, хоть никогда не были более чем соседи по досаафской парте.
Долго беседовали, прямо в раскаленной кабине его "кормильца"-грузовика. В основном вспоминали молодость, общих знакомых.
- На танцы все так же ходишь? - подколол я его, отца пятерых детей.
- Нет, нет, - весело вспомнил Джурабай. - Танцев уже нет, в парке темно. Как тебе новое время - у вас и у нас? - он показал огромной ручищей на меня, а затем на себя. Опомнившись, остановил ладонь в промежуточном положении, так что ее указывающий смысл относился уже сразу к обоим, быстро поправился: - У нас...
Вопрос, при всей своей обоснованности и тривиальности, оказался неожиданным. Я непроизвольно пожал плечами, куда делось мое красноречие:
- Была страна... А теперь - "люгру"! Помнишь?
Джурабай широко заулыбался - помнил, - уважительно, осторожно приложил ладонь к моему сердцу - ладно, хорошо, не надо слов. И сказал сам:
- Мы с тобой ни в чем не виноваты. Это все там! - он ткнул пальцем вверх, в обшивку кабины.
