Уйдет! Да та́к уйдет, что и там об этом услышат! Этот уход станет как бы верительной грамотой, грамотой настоящего сверхчеловека!
Ну а сейчас… Дороги они, вишь, перекрыли! Так он-то уж как-нибудь – лесом, лесом…
* * *
Когда на другой день стало известно, что при прочесывании города в подвале обгоревшего дома обнаружены трупы четырех малолеток, отравленных сильнодействующим ядом, и окончательно ясно сделалось, что Слепень ушел, настроение у Полины несколько улучшилось, однако полностью страх все еще не проходил – этот дьявол в любой миг мог и вернуться по ее душу. Еще долгое время ходила по улице с опаской, держа пистолет в муфточке.
Лишь через два месяца, в апреле, Юрий Васильцев по делам техникума съездил в командировку в Москву, встретился там с генералом Николаевым и привез известия, прочитанные им в сов. секретных сводках. Как он рассказал, в одной из этих сводок говорилось, что в городе Бресте, который рядышком с западной границей, была известным способом ограблена сберкасса, а на другой день там же, в Бресте, в подвале заброшенного дома нашли четырех детей, отравленных газом. В другой же сообщалось, что через день после ограбления кто-то перешел государственную границу, голыми руками убив при этом четырех вооруженных автоматами пограничников и трех обученных служебных собак.
Вот тогда только Полина уверовала, что Слепень не вернется уже сюда за ней, ибо оттуда, как известно, не возвращаются. К тому времени как раз весьма кстати и на муфточку вышел сезон.
Викентий, узнав о том от Юрия, был зол, все жалел, что теперь никогда не сможет поквитаться за нее со Слепнем, а она, Полина, была невероятно рада этому известию, означавшему, что она этого дьявола никогда больше не увидит.
Но только тут они оба – и она, и Викентий – сильно ошибались.
Воскресным днем, когда Юрий и Катя возвращались домой с базара, из «тарелки» на городской площади донеслось: «Слушайте правительственное сообщение! Слушайте правительственное сообщение!..»
Сразу прихлынула большая толпа. Все молча выслушали выступление Молотова. А мальчишки уже бежали по улице и кричали:
– Война! Ура-а-а! Война!..
Они с Катей в этом государстве были изгоями, вынужденными жить под чужими именами, но сразу оба поняли, что эта война будет не во имя спасения власти «усатого пахана» и его камарильи, а во имя чего-то гораздо более дорогого, что они вслух не называли, поскольку оба не любили произносить высокопарные слова.
