— Котик, — ласково продолжила женщина, — я понятия не имею, что тут происходит, но вижу, что у вас было интересное общее прошлое. Ключи от моей квартиры у тебя есть. Когда вы закончите, будь добр, отвези Тайтингиля ко мне. Он сам вряд ли найдет дорогу.
— Тай…тингиля? — мяукнул притесненный Котов.
— Вот его. Верзилу этого рыжего, — сердито сказала Ирма и схлопотала недоуменный взгляд витязя, — а мне надо работать. Алинка собралась замуж.
— Не волнуйся, Ирррма… выдадим в лучшем виде. — Котик снова ожесточенно брыкнулся, и пару секунд двое мужчин напоминали скульптурную композицию «Самсон, разрывающий пасть льва». Ирма холодно окинула эту картину взглядом и, сев за руль, покинула стоянку ресторана.
Как только Ирма уехала, пара расплелась, и витязь с орком уставились друг на друга тяжелыми взглядами. Котик зашипел, оценив растертые по тротуару радужные осколки очков. Оказавшись отпущенным, бывший орк… орк, подумать только! — первым делом поправил воротник пижонской куртки и одернул модные штаны.
— Очки-и… Эх! Ну поехали, светлейший…
Его белый «амарок» стоял рядом. Орк шустро разместился за рулем. Тайтингиль усмехнулся, оправил парчовый жилет, сел на переднее пассажирское кресло, пробежав пальцами по потоку волос, выравнивая, выглаживая.
— Куда? — Орк бросил руки вперед. — Куда, эльф?
— Все равно. Туда, где мы можем поговорить, — спокойно ответил Тайтингиль.
Котов вел, и пробки волшебно расступались перед ним; эльф практически не смотрел на водителя, скользя взглядом по городу.
— Рассказывай.
— Если бы я знал, — выдохнул Котик. — Не помню… почти ничего. Очнулся однажды голым на помойке. Встал, отряхнулся, пошел… часто снится странное. Снится лед. Много льда. Я падаю в черную… воду-у-у. Я падаю, плыву подо льдом, задыхаюсь, так страшно. Небо над головой сквозь лед — серррое, серррое… Ммммм… И я… Пррросыпаюсь. Такое чувство, будто просыпаюсь мертвым, понимаешь? Страшно.
Просыпаюсь мертвым. Как точно сказано… Тайтингиль усмехнулся. Он просыпался мертвым. Было.
— Забвение. Оно страшно, орк, страшно, я был в нем, я его касался. Это страшнее всего в Эале, забвение… Когда вроде бы остаешься собой, но… но… — Голос эльфа сорвался, затих. — А меня? Ты помнишь меня? — спросил после паузы.
Орк заулыбался смущенно.
— Забудешь тебя…
…Это были одни из самых страшных болот в Эале. Великая битва отгремела совсем недавно, и эльф, раненный отравленными дротиками южан, потерявший коня, пробирался по вонючим кочкам. Бросить меч — нет, нельзя, это все равно что бросить в пучину гнилой жадной воды самого себя. Кровь заливала тело под доспехами; свои ушли стороной, сквозь тину в лицо Тайтингиля смотрели бледные лица утопленников и мертвецов прежних битв, и вокруг плясали болотные огни.
