— К-кароче, — заявил он за всех, — мы б-будем д-драться. За Лес.
К-кто не сдохнет — ост-тается жить с вами.
Псы и их подруги показали оружие — ножи, кастеты, цепи, пару нунтяку, а Заика — револьвер.
Рысь наморщился на Заику, Заика на Рыся, и Рысь велел им выбросить всю наркоту, включая сокровенные заначки; Бездомные порычали, но послушались.
От семейства Собачьих явился еще взбудораженный своей решимостью черный Пудель, стыривший у хозяина охотничий дробовик и патронташ — этот все трогал себя за сердце, где нагрудный карман с фотографией хозяйских детей-близняшек, от которых он ушел, едва не плача. Сломав два зуба, перегрызла цепочку и прискакала в Лес красавица Пума — любимица жены какого-то генерального директора; она прихватила с собой карманный «браунинг» госпожи, пару коллекционных кинжалов и ятаган.
Белый Олень оглядывал пришедших, расспрашивал — и принимал. Никто не пойдет в осажденный Лес ради встряски нервов или забавы, зная, что войти туда — еще кое-как, а выйти — совсем никак. Сейчас годилась любая помощь — и сухое молоко Эвы, и ятаган Пумы.
Но организационная суета понемногу стихала — Оленю доложили, что конвой со зверятами благополучно прошел периметр и добрался до Буреломной
Пущи, что Медведи отступили с малыми потерями, что в лагере принца удалось взять немного оружия, да еще три ствола принесли Рыся с Росомахой, что человечьего подростка с фотографиями проводили до безопасной дороги в город.
Оговорив все дела, Олень велел Рысю разбудить себя через два часа — а при необходимости и немедленно — и лег (точней, упал) на койку.
* * *
Сон, добрый сон простерся над Лесом, разлился тягучей зевотной дремой, отяжелил веки, объял усталой истомой тела, наполнил мысли неудержимым желанием спать, спать, спать…
Приоткрыв рот, постанывая, спал Олень — и во сне бежал по выгоревшему, сожженному Лесу на далекие крики Лани, терявшиеся в едкой гари, и ноги вязли в пепле, будто в болоте.
Волчок и Эва долго шептались, но сон поборол в них кофейную бодрость, повалил рядом — они только успели найти в темноте руки друг друга и поплыли вместе по медленным волнам серебряного лунного моря.
Гиена, взваливший на себя многотрудные обязанности военного советника, занял за столом опустевшее место Оленя и совещался с командирами боевых отрядов — надо было уточнить в деталях план Белого, а без звериного знания
Леса тут не обойтись. Говорили и Волки, и Медведи, и Туры, добавил кое-что и Рысь; с вниманием выслушали Вука, чей род волей-неволей уже не первый век был замешан в людских войнах; пару слов по теме проронил Татцельврум — дед оказался куда головастей, чем можно подумать на первый взгляд. Гиена подвел в уме итог — лесное войско пестрое, рьяное и необстрелянное, но другого нет и потому первое — не терять связи, чтоб не рассыпаться на действующие вразнобой кучки. Кротам — вести тоннели под лагерь с новых направлений.
