— Перри? Странное имя.
— С вашего позволения, сударь, — заговорил Перри, которому ужасно хотелось побеседовать с этим человеком самому, а не слушать разговор отца, — меня зовут Передур. Отец говорит, что вычитал это имя в какой-то старой книге…
— Верно, — кивнул человек в капюшоне. — Это был герой одного из сказаний людей{1}.
— Ох, сударь, — вступил в разговор Мышекорь-старший, — вот вы, по всему видать, человек образованный, смеяться над моим парнем не станете. А я уж и не рад, что так его назвал. Задразнили его в свое время…
— Жаль, — голос незнакомца был полон искренним участием. — «Дур» на языке эльфов означает «верный», и не стоило бы смеяться над таким корнем в слове.
— Только в имени Пелендура означает он именно дурь! — сгоряча сказал русоволосый.
— Уймись! — шрамолицый, до того спокойно куривший, гневно сверкнул глазами. — Хватит это вспоминать.
— Анардил, — обернулся человек в капюшоне к русоволому, — Пелендур был по-своему прав. Он ведь был не один. Он говорил от имени многих.
— Но вы не должны были подчиняться им! — хоббиты вдруг поняли, что Анардил едва ли ни доросток по их счету. Просто война поторопилась превратить юношу в мужа.
— Анардил, прав я был или нет, — мягко ответил незнакомец, — это уже неважно. Уже поздно думать об этом.
— Сударь, — встрял в разговор Улти, робеющий от собственной дерзости, — да неужто этот Пелендур посмел обидеть вас?!
— Обидеть! — зло хмыкнул Анардил. — Мягко сказано. Он посмел отнять…
— Анардил! — голос шрамолицего был негромок, но он словно плетью хлестнул. — Прекрати. Не время и не место.
Человек в капюшоне отвернулся к огню. Недавно расправленные плечи обреченно ссутулились. Хоббитам вдруг стало жаль его — почему? за что?
— Сударь, — воскликнул Улти, — кто такой этот Пелендур, что за беду он вам принес?
Незнакомец отложил трубку, сцепил руки (перчаток он не снимал), провел большими пальцами по лбу, помолчал. Потом ответил:
— Пелендур был прав хотя бы тем, что говорил не от самого себя, а от многих. Я мог тогда поставить на своем… — хоббитам показалось, что он отвечает не им, а — себе? судьбе? — Я мог собрать своих… друзей и решить дело силой. Но я бы тогда перестал быть собой. Впрочем, — он обвел хоббитов взглядом (они почувствовали это, даром что его лицо оставалось в тени), — вам всё это мало интересно.
— Кто вы, сударь? — участливо спросил Дрого Мышекорь.
— Ну… — не сразу ответил тот, — называй меня Бродягой. Никакого другого имени мне уже не осталось.
