— Свистать всех наверх! К бою! — скомандовал Карстен Роде.
Звонкой трелью залился боцманский свисток, и на орудийной палубе началось шевеление. Боцман Клаус Тоде, старый морской волк, побывавшей не в одной передряге, тоже увидел неприятеля и с удивительным спокойствием поглядывал на ют, дожидаясь приказаний. Он, так же, как капитан и штурман, немало походил по морям в качестве капера. И деньги у него водились. Можно было спокойно вернуться в родной Дитмаршен и наслаждаться покоем в тени яблоневого сада, посаженного собственноручно еще в молодые годы, когда голова юного Клауса была переполнена различными идеями, планами и устремлениями. Но боцман не очень торопился «сушить весла».
Как-то в портовой таверне, в хорошем подпитии, Клаус признался, что лучше уж пойти на дно в славной баталии, чем каждый день отражать наскоки своей жены Фелиции, которая — отдадим дань справедливости — была весьма симпатичной особой, но обладала удивительно склочным характером.
— Ты в своем уме?! — воскликнул штурман. — Опомнись! У них там когг и четыре пинка. Это минимум сто фальконетов[27] и картаун[28]. А у нас всего семьдесят «соколов». Мы ведь сняли с других посудин половину пушек, чтобы взять побольше груза. Нам не выстоять! Нужно уходить в шхеры. Они не догонят.
— Нас?! — взвился, как ужаленный, Карстен Роде. — Ты, хочешь оставить остальные корабли, как приз, этим наглым ляхам?! Не бывать этому! Мы примем бой!
Одна только мысль о том, что сейчас он может потерять все нажитое потом и кровью — в прямом смысле, приводила его в исступление. Прижимистая крестьянская натура, неожиданно проснувшись в этот критический момент, мигом взбунтовалась против такого «святотатства», напрочь лишив осторожного и предусмотрительного Карстена Роде последних крох благоразумия.
Увидев светло-серые глаза капитана, совсем побелевшие от ярости, Клаус Тоде решил ретироваться. Он знал: Карстен, обычно мягкий и приветливый с друзьями, свирепеет, когда ему перечат в боевой обстановке. Штурману пришел на память случай, как во время схватки со шведским конвоем в их бытность каперами неистовый Роде без лишних слов разрубил одного из своих помощников едва не до пояса, когда тот запаниковал и потребовал выйти из боя. А затем Голштинец приказал идти на совершенно безумный абордаж шведского судна, и первым перемахнул на его борт. Каперы, воодушевленные храбростью молодого капитана, устроили там страшную резню.
Польские пираты приближались. Как ни старались грузовые суда Карстена Роде прибавить в скорости, расстояние между ними и флагманским коггом хоть и медленно, но сокращалось. Ганс Дитрихсен мысленно впал в отчаяние, но методичная немецкая натура помимо воли заставляла его тщательно готовиться к предстоящей баталии. Канониры раздували фитили, другие моряки натягивали над шкафутом
