— Генерал-лейтенант Быков, — сказал часовой, глядя вслед машине. — Командующий всеми лесными и болотными дивизиями. Строгий человек.
Часовой отобрал у них пропуска, опустил шлагбаум.
На развилине дорог лейтенанты прощались. Четверо других, из соседней роты, уезжали на север, в штаб корпуса, а Войновский и Комягин — на запад, в 122-ю стрелковую бригаду. Саша Куц провожал их.
— Значит, в сто двадцать вторую? — говорил Куц. — Вам крупно повезло, ребята.
— В чем?
— Мой капитан так сказал. Если, говорит, кому в сто двадцать вторую, тому, значит, крупно повезло.
— Все равно, — сказал Комягин, — дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут.
Регулировщик остановил грузовик и окликнул их. Они залезли на ящики со снарядами. Куц бросил снизу вещевые мешки, и грузовик тронулся.
Теперь их стало двое, и они уж знали, что война начинается с разлук, и им еще предстояло узнать, что она кончается смертью.
Две маршевые офицерские роты выехали из училища. Две роты, сто восемьдесят лейтенантов, пять красных грузовых вагонов. Их прицепляли то к эшелонам с танками, то с пушками, то с минами: эти предметы требовались войне в первую очередь. А навстречу шел порожняк — за новыми порциями танков, пушек, боеприпасов. Поразительно, до чего же много порожняка двигалось навстречу. И лишь одни встречные эшелоны шли не порожняком — поезда с ранеными. Порожняком они шли на фронт — это были самые нужные, самые скорые поезда войны.
Маршевые роты пересекли всю полосу затемнения, прошли насквозь всю армейскую цепочку — училище за Уралом, запасной офицерский полк РГК[1], штаб фронта, армии, бригады — военная машина работала четко и безотказно: их снабжали сахаром и консервами, обеспечивали сапогами и махоркой, соединяли в группы, распределяли. С каждым разом их становилось меньше, пока от двух рот не осталось два человека, которые сидели на ящиках со снарядами, продолжая свой путь.
Штаб бригады находился на широкой поляне. Среди ровно срезанных пней поднимались блиндажи, заваленные сверху засохшими ветками. Они шли по тропинке между блиндажей и удивлялись тишине прифронтового леса.
Издалека донесся протяжный звук разрыва. Прокатился по лесу, замер.
— Слышишь? — спросил Войновский.
— Дальнобойная бьет, — ответил Комягин.
У входа в блиндаж командира бригады сидел на пне бритый сержант с котелком в руках. Он посмотрел на офицеров и сказал:
— Полковник занят. Отдыхайте пока, я вас позову. — Бритый сержант посмотрел котелок на свет и принялся чистить его золой, которая была горкой насыпана на земле.
