– Такие маленькие листочки с дырочками, вырванные из блокнота, сложенные вчетверо, присланные на мое имя… Вы всегда их оставляете для меня на консольном столике, вместе с остальной почтой.
– Ах, да, – видно было, что он с трудом подбирает слова. – Я их заметил, но поскольку стараюсь не вмешиваться…
– Все правильно, Арман, я не в претензии, – успокоила я его, – У меня нет сомнений в вашей корректности. Просто мне интересно, не заметили ли вы что-нибудь необычное в этом… или, может, вы говорили об этих письмах с нашим почтальоном?
– Да, я его спрашивал. Он сказал, что отвечает только за письма с марками и обратным адресом. Тот, кто вам отправляет эти письма, должно быть, сам кладет их в наш почтовый ящик. Если хотите, я мог бы, когда у меня есть время, посмотреть, кто этим занимается.
– Это было бы очень любезно с вашей стороны. Конечно, я хочу.
– Вы полагаете, что есть необходимость сообщить об этом в полицию?
– Пожалуй, нет… Не думаю, что следует пойти так далеко.
…и дойти до Луи, подумала я про себя.
Беседа протекала в доверительном тоне, и я подумала, что можно воспользоваться ситуацией и поговорить по душам.
– Арман, вы хорошо знаете Луи?
При упоминании имени старшего брата его хозяина брови преданного слуги едва заметно дернулись к переносице, обозначив на лбу морщины и придав лицу неожиданно серьезное выражение.
На втором этаже раздался приглушенный топот множества лап, что могло означать лишь одно: мопсы Дэвида и моя киска только что познакомились. Ни визгов, ни рычания, значит, они играют.
– Почти так же хорошо, как и месье Дэвида. Как вам известно, я служил еще у их родителей. Не хвастаясь, могу сказать, что я видел, как они выросли, оба брата.
– А как вы думаете…
Я умышленно остановилась, подвесив в воздухе свой вопрос, чтобы посмотреть, как изменится выражение его лица, какое неудобство или, возможно, беспокойство вызовет мой интерес.
– Да?
– Как вы думаете, были ли у Луи причины недолюбливать своего брата?
– Моя мама всегда говорила так: «Покажите мне хоть одну семью, где братья и сестры никогда не ссорятся между собой».
– Трудно с этим спорить, – согласилась я, не дав ему возможности отклониться от темы. – Но, может, было что-то… особенное?
Мой вопрос не удивил его, скорее, смутил, привел в некое замешательство. Он не торопился с ответом. Сначала налил себе еще немного белого вина, сделал несколько глотков, потом только решился заговорить. Его крупный нос с красными прожилками, а также изрядное количество пустых бутылок из-под «Пулли» и «Монтраше», замеченное мною в гараже, свидетельствовали о его склонности к крепким напиткам. Может, даже чрезмерную.
