— Он не передает, — сказал Джанверт, манипулируя дисками своих инструментов. Он сидел в зашторенном вагончике перед приемником, стоящим на полке бывшей кухни. Потное тело Ника Мэрли склонилось над ним. Грубые черты лица здоровяка пересекла глубокая морщина.
— Что, по-твоему, могло с ним случиться? — с тревогой спросил Мэрли.
— Думаю, он сам его отключил.
— Черт возьми! Почему?
— Последнее, что я слышал, — Джанверт постучал по магнитофону, находящемуся над радио, — были слова Хеллстрома о нежелательности постороннего радиооборудования в студии.
— Чертовски рискованно отключать передатчик, — сказал Мэрли.
— Я бы сделал то же самое, — сказал Джанверт. — Ему надо попасть внутрь студии.
— Но…
— Заткнись! Кловис все еще снаружи со своим перископом?
— Да, — ответил Мэрли обиженно. Он знал, что Джанверт был заместителем Перуджи в этом деле, но его раздражало такое обращение со стороны карлика.
— Узнай, что она там видит.
— У этой штуковины только двадцатикратное увеличение, да и дымка мешает.
— Неважно. Скажи ей, что случилось.
— Ладно.
Домик заскрипел и слегка подпрыгнул, когда грузное тело Мэрли исчезло за дверью.
Джанверт, приподнявший наушник с правого уха, чтобы слышать Мэрли, опустил его на место и уставился неподвижным взглядом в приемник. Что хотел сказать Перуджи своей последней фразой? Металлургия? Новые изобретения?
Слова Тровы Хеллстром: «Наше будущее состоит в полном приручении людей. Следовательно, все Внешние человеческие формы следует рассматривать дикими. В процессе приручения мы с неизбежностью введем многообразие человеческих типов в нашу социальную схему. Вне зависимости от объема внесенного многообразия никогда не должно быть утеряно осознание важности нашего единства. Праматерь и высшие отличаются лишь внешне от работников самого низкого уровня. Если кто-либо из наиболее высокопоставленных среди нас захочет вознести молитву, то в ней он должен вознести благодарность за то, что среди нас есть работники. Похвально, увидев простого работника, подумать, что он, если не считать еду и квалификацию, это я».
I Войдя в студию через двойные двери, что объясняло причину, почему он ничего не мог разглядеть со двора, Перуджи ощутил какую-то странность в звуках и движениях. Зловонный животный запах здесь чувствовался очень сильно. Он приписал его странной структуре за стеклом по левую руку, за которой можно было различить животных в клетках. Он узнал мышей, гвинейских свиней и обезьян.
