В четверг, сразу после обеда, Полли поспешно сбежала вниз по лестнице с криком: «Господин Джон едет! Господин Джон едет!» Только что на ее глазах ветки в камине охватило пламя. По крайней мере, так она говорила, но ее слова не могли быть правдой: когда случаются явления такого порядка, никто не может увидеть, как они начинаются, потому что у них нет начала.
Карета Джона остановилась у подножья большой круглой лестницы.
Сэр Джонатан смотрел из окна второго этажа, как его сын поднимается по каменным ступеням. Без головного убора, в плаще табачного цвета, жемчужно-серых панталонах и белых перчатках, в правой руке он держал тонкую трость с круглым набалдашником из слоновой кости, а в левой цилиндр, который снял через несколько шагов, войдя в прихожую.
Он постарался соблюсти последний крик лондонской моды чтобы показать уважение к родителям.
Сэра Джонатана поразило большое сходство Джона с матерью в дни перед свадьбой. Тонкий, гибкий, изящный, как она. Такое же открытое интеллигентное лицо. От юной Элизабет к этому времени остались лишь воспоминания, которым трудно было поверить, так сильно она потолстела. Она с трудом передвигалась на опухших и сильно болевших ногах.
Сидя в малом салоне, она прислушивалась к приближающимся быстрым шагам сына и улыбалась от счастья. Но в этот момент раздался громкий голос сэра Джонатана, окликнувшего сына с площадки верхнего этажа. Джон остановился, потом обернулся и стал быстро подниматься наверх. Сэр Джонатан ожидал, стоя над лестницей. Джон поднимался к отцу, не сводя с него взгляда. Он остановился, когда между ними оставалось несколько ступенек.
— Джон, — сказал сэр Джонатан, — я позвал вас, чтобы сообщить о случившемся. Гринхолл распродается, у меня нет денег, и вы ничего не унаследуете. Вам нужно подумать, как вы будете зарабатывать себе на жизнь.
— Хорошо, отец, — ответил Джон.
Зиму он провел на острове со своей семьей и вернулся в Англию только в марте. Отцу удалось сохранить особняк в Лондоне, в его владении остался также остров Сент-Альбан. Через неделю после отъезда Джона умерла его сестра Анна.
Эти два события оставили глубокий след в душе Элизабет. Она часто заходила в круглую комнату, где Джон появился на свет и где пустовали две большие кровати; сэр Джонатан и она теперь занимали две небольших отдельных комнаты. Она садилась в кресло, скрипевшее под ее весом, и оставалась здесь до вечера, наблюдая, как переплетение потерявших листву ветвей тянет все выше и выше к небу свои еще не распустившиеся почки, и только надвигающаяся ночь медленно заволакивает темнотой их неподвижный жест.
